А не побегут в воротца?

Да на это человеку и хитрость дана, для этого человек и бородой опушается – по мне это так, да и эдак, пожалуй, что вот есть и такие хитрые серые гуси-гуменники (Anser segetum), что хитрей его зверя трудно найти, не токмо какую слабую птицу. Любит этот гусь таиться – не скоро его отыщешь, да и отыщешь, дело вести с ним не мутовку лизать. Мы хитрую эту птицу, на лодках выезжаючи, на середину озера с опасом великим сгоняем, да и тут он тебе козлы ставит: человека он видит, человека он за врага знает и творит с ним всякую кознь. В середину озера он нейдет, на этот раз кучевой артели до смерти боится. Мы и собак держим на этот час на привязи, чтобы не зевали, не пугали, и веслами легонько гребем, а не токма разговор и дух-от, пожалуй, в себя вбираем. А гусь все свою жизнь бережет, все опасается, все оглядывается, все не тянет в круг. Один выйдет и на берег, пожалуй, – и все оглядывается, все человечью-то нашу хитрость ни в грош не ставит, надсмехается. А побеги он, побеги, Христа ради! – все за ним, все за ним!.. ей-богу!

Гусь-клокот (Bernida brenta), тот дурак, у того и голова-то коли не коровья с дурости его, так я уж и не знаю чья. Гусь-клокот башковатостью-то своей разве с одной казарой (Anser albifrons) спорить может. Эта сударыня – такая несовместимая, неумытная дура, что сама в наши промысловые избы заходит… И вот вывозим мы с Колгуева острова гусей этих самых по общей сметке сказывают, сто тысяч штук. А могли бы и больше – ну да это ладно! об этом я теперь и вспоминать больше не стану, а поведу тебе речь свою к концу и на пущую докуку о том, что на наш Колгуев еще груманские (шпицбергенские) гаги (Colymbus adamsi) прилетают, – это турпаны. Это не то тебе утка морская, не то настоящая гагка (Colymbus arcticus), а прилетает ее на Колгуев несметное тоже число. Садятся они больше на летней (южной) стороне, на мелях Кривачьих или Тонких Кошках (корги-то эти и море, почесть, никогда не топит, не заливает водой). Сидят они тут, не кричат, в кругах, а выгонишь их в гору к сетям – бегут не долго, сейчас отдохнуть сядут, потому больно жирны и пахнут. Тут их не стреляй, а то все в растеку ударятся, а гони опять: безотменно в сети попадут, ингодь тысяч пять, а не то и все пятнадцать за один раз. Считать их только трудно бывает после. Чем больше лодок пущаем в ход, тем и удачи больше имеем. Тут вся хитрость – подогнать их дальше к берегу, не пускать в голомя. А затем угодишь их собрать в табун и погонишь. Бегут они, с боку на бок переваливаясь, боковые покружатся около середних да и устанут, а эти сядут, а там только отделяй в кучи шестами по участкам да и гони потом, в какую сеть пожелаешь. Идут охотно, без разговоров, словно человек из бани вышел, да крепко запарился, да на печь полез спать после того, и разговору держать никакого не может. Берем мы опять с гагар и гагки этой подать и яйцами; а яйца эти кладут они на воду на мелкое место, на камушки, на травничек.

Но и кроме птицы, Колгуев богат многим и очень многим. Самоеды стреляют по берегам его и нерпу, которая любит понежиться одинаково и на льдине, как и на шероховатом, оголяемом в морской отлив камне, и морских зайцев, и моржей, которые, хотя и редко, но выстают и здесь так же, как и на Новой Земле. Неводят самоеды и жирных, всегда прибыльных белуг, хотя большая часть этого корыстного сального зверя ускользает от рук и угребает потом и к полюсу на свободу, и в Белое море, в более опытные и навыкнувшие в деле руки. Рыба, изобильно населяющая островские реки и озера, как, напр., гольцы, сиги, омули и куледка (форели), вылавливается исключительно для местного употребления и во всяком случае, во всякое время способна обусловливать в известной степени и существование переселенцев, и возможность дальнейшего посещения этого острова береговыми соседями его. Дикий лук и щавель, клюква и морошка, топливо, в избытке выбрасываемое морем на островские берега, служат не малым и не ничтожным подспорьем ко всему вышесказанному, чтобы окончательно увериться в возможности дальнейшего заселения Колгуева. Ошкуй (белый медведь) часто правда бродит по острову и творит свои неладные медвежьи шутки, но против него найдется и горячая пуля, и меткий выстрел, и верный взгляд; дикие олени в свежем их виде дают вкусную и здоровую пищу; множество песцов и лисиц, издавна сделавшихся уже аборигенами здешних, хотя и пустынных, но здоровых климатом мест, могут служить целью не безвыгодной и не трудной ловли.