Червей для наживки чаще всего добывали на берегу под камнями. Переворачивая булыжники, Тоша видел, как разбуженные светом личинки жалко корчились в поисках потерянной темноты, и всегда думал, что существовать так могут только слепые.

– Как хорошо, что мы не черви, – говорил он Антону. Но тот, пожимая плечами, предполагал, что черви тоже по-своему счастливы, и жить под землей им, конечно же, нравится. А потом, весь обмазавшись густой прибрежной грязью, зачерпнув чёрное месиво в ладони, носился за Тошей, распугивая пескарей.

– Неет! Не надо, я не хочууу! – хохоча, убегал от него Тоша и, задрав голову, громко кричал зачем-то в небо. – Я не червяк! Я не червяк, слышишь!

Антон, ныряя в тёплую воду, фыркал, смывал с себя остатки земли и радостно вторил ему:

– Видишь, я тоже больше не червяк!

Масловское озеро являлось настоящей достопримечательностью. Его глубина, его форма, похожая на воронку, и его берега, круто обрывающиеся у самой воды, свидетельствовали о том, что водоём образовался на месте старого кратера. Лет двадцать назад в село даже приезжали исследователи брать пробы земли и воды, предполагая, что однажды на этом месте упал небольшой астероид. И хоть достоверно эта версия подтверждена не была, и никто из учёных в Масловку больше не возвращался, местные жители продолжали называть озеро Космическим, приписывая воде разные чудесные свойства. Считалось, что купание в озере смывает грязь не только с тела, но и с души.

Тоша и Антон удили в небольшой заводи, обнесённой россыпью прибрежных валунов. Летом бухточка неизменно мелела, обнажая серое дно. Камни на дне были гладкие и безликие, как братья, похожие друг на друга. Все, кроме одного. Он держался особняком и отличался необычной для этого места чистотой, будто его вымыли минуту назад. Однажды зелёная стрекоза, поблёскивая прозрачными «лопастями», приземлилась именно на нём.

– Если ловить на стрекозу, то можно даже леща поймать, – прошептал Антон, осторожно подкрадываясь к застывшему насекомому. Но стрекоза, сделав несколько резких манёвров, исчезла за ближайшей осокой. Антон, бросившись вослед, споткнулся и упал к самому подножию чистого камня.

– Смотри! – закричал он вдруг. – Смотри, этот камень зеркальный!

И действительно, у самой земли камень имел глянцевую, словно отполированную поверхность. Впрочем, главная особенность заключалась в том, что кроме неба в ней ничего не отражалось. Ни других камней, ни озера, ни мальчиков. Абсолютно ничего. Вдобавок, под самим камнем не нашлось даже привычных жуков или червей. Совершенная чистота. Исключительная. Идеальная.

Дети, позабыв о рыбалке, целый день изучали странный объект и вечером, покидая заводь, договорились назавтра вернуться с садовой тачкой, чтобы увезти камень домой.

Тоша был счастлив, предвкушая момент, когда в его дворе «поселится» чудесный артефакт. В том, что камень прилетел прямиком из космоса, у него сомнений не возникало. Иметь небо так близко, заглядывать в его зеркала, воспринималось Тошей не иначе, как удивительным шансом. Возможностью без помощи телескопа прикасаться к тайне. Причём буквально. Ночью ему снились фантастические сны, где он, настоящий метеор, сам летал по небесным орбитам.

На следующее утро, когда предрассветная дымка, не успев развеяться, ещё сонно растекалась по траве, братья уже шагали к озеру. Осторожно скатив по обрывистому берегу тачку, они торопились к камню, который даже в тумане манил своим пречистым светом. Засмотревшись, Тоша остановился.

– Не тормози, – толкнул его Антон. – Бери лопату!

Выкопав траншею и подкатив тачку к основанию камня, дети перевалили камень через борт. Аккуратно уложив сокровище посредине кузовка, они для надёжности закрепили его бельевой веревкой. Ещё час потратили, расчищая тропинку, чтобы колёса груженой тачки не увязли в щебёнке. Потом в «парной упряжке» братья взялись тащить повозку наверх. Но берег был крут, а камень слишком тяжелый, поэтому упрямая тачка всё время норовила съехать обратно. Тогда мальчики решили отвоевывать высоту по частям. Через пару шагов, фиксируя колёса придорожными булыжниками, они делали короткий привал. И в одну из таких передышек Тоша устало спросил: