– А если мы не сможем поднять камень по склону, что тогда?

– Тогда попробуем разбить его на куски. Так даже легче будет продать, – уверенно ответил Антон.

– Как это продать? Кому?

– Какая разница кому? Главное продать.

– Да ты что?! – Тоша метнулся к тачке и закрыл камень собой. – Я не согласен! Я не дам его продавать! И разбивать тоже не дам!

Антон опешил.

– Чегооо? А причём здесь ты?

– При всём! – взвизгнул Тоша.

Антон, вытянув шею, грозно приблизился к брату.

– Камень нашёл я?! Значит он мой! Мой! Понял?!

– А озеро чьё?! – не сдавался Тоша. – Озеро моё! А значит и камень с моего озера не твой, а мой!

Сцепившись, братья покатились по грязной земле, заряжая свои кулаки незнакомой прежде ненавистью. Первый раз в жизни они воевали друг против друга. Антон был значительно сильнее. Тоша уже почти смирился, почти уступил, как вдруг колесо тачки надломилось, она опасно накренилась назад, и камень, протаранив бортик, неловко выпал. Балансируя на одной из своих вершин, он медленно перевернулся, а затем, набирая скорость, стремительно полетел вниз, чтобы с шумом нырнуть в прохладную синеву. Тонны влаги поглотили камень, и сомкнувшаяся над ним вода, наконец, стала прозрачной.

Продолжать драку дальше не имело смысла. Стоя на берегу, дети молча смотрели на плывущие по озёрной глади облака. Несмотря на то, что причина раздора теперь покоилась на дне, мир ещё не наступил. Кто-то должен был заговорить первым.

– Колёса подвели. И верёвка старая, – с досадой сказал Антон.

Тоша не ответил. Он уже знал, что ни колёса, ни верёвка не виноваты. Дело было в камне. Этот осколок настоящего Неба отторгал от себя всё, что не являлось близким ему по сути. Поэтому он и оставался таким чистым. Чтобы владеть им, нужно стать подобным ему. Тоша понял это сразу, как только камень исчез, а кристальная волна коснулась берега. И знание успокоило его.

«Когда-нибудь я найду тебя в глубине», – подумал Тоша и посмотрел вверх. Небо становилось более ясным.

– Ладно, – сказал он Антону, – пойдём домой.

Лиза боялась понедельников. Обычно по утрам в этот день мама приносила свой орущий будильник в детскую, включала свет и громко объявляла:

– Лизка подъём! Понедельник пришёл.

Лиза жмурилась, накрывала лицо одеялом и наотрез отказывалась просыпаться. Но понедельник даже во сне, превращаясь в огромные часы, протягивал к ней звонящие ручищи.

Сегодня опять начиналась новая неделя.

– Не притворяйся, – сказала мама и поставила будильник на прикроватный столик.

– Выключи его, мама! Я спать хочу! – зажимая уши, захныкала Лиза, пытаясь снова спрятаться в сон. Однако понедельник никак не унимался. Из кухни уже тянуло свежим кофе – значит, будильник продолжит звонить до тех пор, пока Лиза не откроет глаза, не свесит босые ноги и сама не нажмёт на клавишу отбоя. Вот тогда наступит тишина, и понедельник проглотит маму до самой пятницы.

Круглосуточница – так Лизу называет Ирина Васильевна. И хотя садик, куда девочку приводят на пятидневку, считается санаторным, «круглосуточница» почему-то всегда звучит как «неудачница». Таких в Лизиной группе всего пять. Чтобы они не кисли вечером в раздевалке, глядя, как благополучные родители разбирают своих благополучных детей, после ужина их сразу уводили в актовый зал смотреть вечерний спектакль. Для такой адаптации в саду организовали свой камерный театр кукол. Оставленные малыши воспринимали говорящие игрушки как близких друзей и плавно уходили от личной драмы в сказку.

Лиза, наконец, выключила будильник. Тишина уже не пугала. С наступившего понедельника «круглосуточница» больше не про неё. Мама обещала, что отныне будет забирать дочь из садика каждый день.