– Мало ли однофамильцев, – отхлебнул я из горла водку и поморщился.

– Так слушай. Тот пацан, ну из интерната, рассказал следующее. У него опекуны проживают на одном этаже с семьёй Пятаевых. Он мамке задал вопрос о нелепом совпадении, а она схватилась за голову и начала подсчитывать года. С её слов: Пятаева была беременна первенцем, но потом куда-то пропала на долгий срок, а когда вернулась, убедила всех, что произошёл выкидыш. Ребёнка никто не видел, но по числам как раз всё сходится с тем инвалидом. Он всю жизнь провёл в койке, здраво осознавая, что родителям стал не нужен. А мамаше хоть бы что. Это уже потом она ещё родила тройню. Все вроде нормальные, здоровые…

– Кроме Пятки, – подытожил Фуджик.

– Он самый толковый в понимании жизни, чел, – на этот раз спокойно заявил Дзен. – Оспаривать глупо.

Я уставился в соседнее окно. На душе было паршиво. Семейные драмы задевали за живое, потому что имели и со мной непосредственную связь. Водка не помогала.

– Погнали раскуримся, – предложил я, вспомнив, что у Дзена имеется заначка чугара.

– Вот именно, а то уже надоело слушать сплетни.

– Это чистая правда, чувак! Я гнать бы не стал!

– Да ты ещё тот балабол!

Без каких-либо лишних рассуждений мы всей компанией двинулись в тамбур. Осмотрев горизонт, Дзен достал бутылку и «камень». Дым казался мягким, но уже в первые секунды, я понял, что перебрал. Меня развезло, и я начал ржать над Фуджиком, потому что из-за улыбки и курева его глаза совсем пропали. В ответ пухлая вьетнамская физиономия смеялась над моим неадекватным поведением, тем самым создавая порочный круг. Все ржали, как умалишённые, и никто не мог ни найти причину смеху, ни остановиться. Лишь Цыган оставался с непробиваемым каменным лицом, что ещё больше доводило остальных до истерики.

Пока мы с Фуджиком держались от боли за животы и только успевали вытирать от смеха слезы, Дзен начал бегать взад-вперёд по вагону. Кудрявый псих то забирался на полки для багажа, то скакал по посадочным местам, изображая дикую обезьяну. Мы наблюдали теперь за его спектаклем и не могли угомониться.

– Пацаны, зацените! – на пике своего шоу он заигрался, спустил штаны и сел на корточки.

Прямо в середине вагона на пол выпала куча говна. Дзен ржал с покрасневшим от напряжения лицом. Мы сморщились и заорали на него от мерзости. Творческой натуре великого актёра было плевать, он продолжал гадить и смеяться. В конце своего перфоманса он напялил обратно штаны и кинулся к нам. Мы от него заперлись в тамбуре и заблокировали дверь.

– Пацаны откройте!

– Нет, ты засранец!

– Пацаны, умоляю! Пожалуйста!

– У тебя жопа в говне!

– Мне страшно, парни! Парни! Там кто-то идёт!

Тут мы поняли, что Дзен словил паранойю. Мы отошли от двери. Он в слезах забежал к нам в вагон и в панике начал на нас орать.

– Меня могли убить! Вы что! За мной шли! Чуть не зарезали! Вон там! Там!

– Там только твоё говно, успокойся.

Нас, наконец, стало отпускать. Мы тяжело выдохнули и стали переводить дыхание в размеренный темп. Дзен некоторое время подозрительно присматривался к соседнему вагону, а потом заржал.

– Действительно, говно!

Затем этот ненормальный бросился к кнопке для связи с машинистом. Никто не успел его перехватить.

– Ковальски, приём! Обнаружено дерьмо! Обнаружено дерьмо! В последнем вагоне незаконно проезжает на полу кучка дерьма! Повторяю! Оно непредсказуемо и опасно…

Мы с Фуджиком оттащили клоуна от кнопки, но было уже поздно. Через минуту раздался в микрофон утомлённый приказ:

– Охране поезда немедленно пройти в последний хвостовой вагон!

– Что ты наделал?! – Фуджик ударил себя по лбу.