Внучка. Роман Виктор Юнак

Издательство «Литературная Республика»

Выпускающий редактор Людмила Топольницкая

Дизайнер обложки Егор Савченков

© Виктор Юнак, 2024

© «Литературная Республика», 2024

© Егор Савченков, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-605-27106-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Людей в кафе было немного и Николай Борисович Спицын, высокий, плотный мужчина лет пятидесяти с густой шевелюрой наполовину седых волос, с аккуратной бородкой толщиной в палец, решил, чтобы малость отдохнуть и поднабраться сил, выпить чашечку кофе. За сегодняшний день он устал – почти четыре часа бродил он по городу, не гнушаясь заглядывать и в те закоулки, куда обычно приличных людей не водят. Изучал один из крупных районных центров области и людей, живущих в нем. Район был самый дальний, километров триста от областного центра и таким закругленным клином врезался в соседнюю область.

Уже четвертый день он ездил по области, посещая райцентры, знакомясь со своим новым полем деятельности.

Как раз в одном таком закоулке, на самой окраине Воровайска он и забрел в кафе перекусить. И остановился на пороге в нерешительности: вероятно, в нем ничего не поменялось с поздних советских времен. Ну, разве что, декор да оборудование с мебелью. Насколько он понял, официантами здесь и не пахло (хорошо, что, в обмен, не пахло, образно говоря, и кислыми щами да тараканы не бегали тарелкам). Впрочем, секундное замешательство завершилось решимостью дойти до кассы и заказать себе кофе.

Очередь, пусть и небольшая, двигалась медленно. Точнее, пока не двигалась вообще. Раздатчица куда-то ушла, толстая кассирша, позевывая в кулак, сонными глазами блымала по очереди, пока не наткнулась на помятое, плохо выбритое лицо Аркаши Худикова, бывшего завсегдатая, бывшей пивнушки, сменившей нынче вывеску на более приличную – кафе «Цезарь», хотя и совсем не подходившую данному заведению. Скорее, это была память о советской столовой. Аркаша тут же поймал взгляд кассирши и, в знак приветствия, чуть приподнял за козырек поношенную бейсболку.

– Чё, Аркаша, тянет сюда, как к матушке? – ехидно поддела мужика кассирша.

– Да черт-те что сделали. Ну, черт с ней, с вывеской, так хоть бы пиво оставили разливное, – проворчал Аркаша в ответ.

Кассирша глухо засмеялась и живот ее при этом грозился сорвать кассу.

– Куда бес унес эту Райку? Тут жрать охота, хоть лопни, – отозвался еще один бывший завсегдатай.

– Придет сейчас. Чё ей спешить-то? Навару никакого нету, – снова зевнула кассирша.

Наконец, пришла раздатчица Райка. Очередь зашевелилась. Николай Борисович получил свой кофе, два кусочка сахару (кассирша лишь удивленно пожала плечами – и это всё?), и окинул взглядом зал, выбирая, куда бы пристроиться. Взгляд его упал на столик, за которым уже сидели Аркаша с сотоварищем. Его почему-то потянуло именно туда, хотя рядом были совершенно свободные столы.

– К вам можно присоединиться? Не помешаю?

Аркаша лишь молча зыркнул на слишком прилично одетого Спицына и предупредительно убрал со стола кепку, водворив ее вновь на давно нечесаную голову, повернув козырьком назад. Его сотоварищ придвинул поближе к себе тарелку с макаронами и двумя бледно-розового цвета сосисками. При этом он удивленно окинул взором полупустой зал.

– Если не погнушаетесь, милости просим.

– Что значит, не погнушаетесь? Я людей никогда не гнушался, – Николай Борисович сел, развернул упаковку сахара, оба кусочка опустил в чашку, тщательно размешивая ложечкой.

– Сидят там депутаты-дармоеды, в этой Москве. От сытой жизни законы всякие выдумывают, учат, как жить. То не пей, это не ешь, – причитал Аркаша. – А у меня каждодневно руки дрожат, понял. Раньше как хорошо было: шел на работу, свернул сюда, принял кружечку пивка и со спокойной душой к верстачку, понял. Как миленький работал. А работа у меня – во! Сам директор за меня пишется. Золотые потому что руки. А теперь: ни пивка тебе, ни креветок, одни приветы. Зато всё прибрали, стульёв понаставили, как на этом Западе.

– Так и завод теперь не тот, слышь, Аркаша! Прихватизирован! А кем?

– Кем?

– Так это, бывшим главным нашим ментом.

Разговор все более заинтересовывал Спицына. Он сначала слушал молча, затем решил спросить.

– Не нравятся, значит, новые порядки?

– А чё хорошего? Одна сплошная коррупция. А эта, едрисня так и вовсе распоясалась в горсовете: все под себя. А как выборы, так сразу все из нее, из этой партии и выходят. Стесняются, что ли?

– Знаешь, что недавно меня мой отпрыск тринадцатилетний спросил? – обратился Аркашин сотоварищ к Спицыну.

– Что?

– Папа, говорит, я теперь единорос, посмотри, как я подрос.

Аркаша прыснул со смеху, да при этом так неловко хотел поддеть сосиску вилкой, что она, подпрыгнув от прикосновения, выскочила из тарелки и подкатилась к чашке Спицына. Аркаша, засмущался, налившись краской, и быстро схватил ее потемневшей от постоянного общения с металлом ладонью и быстро вернул ее на предназначенное ей место. Сотоварищ сообразил в такой неловкий момент несколько отвлечь внимание Спицына и спросил:

– А вы, как я погляжу, не местный?

– Вы наблюдательный товарищ. В командировке я здесь.

– Судя по костюмчику, импортный?

– Верно! С запада привезли.

– А вы на Западе бывали? В Европе? – снова подал голос Аркаша и его давно выцветшие от хмеля глаза покрылись серой пленкой восхищения и зависти.

– Приходилось и в Европу ездить, и в Америке бывать.

– А правда, что нас, русских, в этих европах-америках не любят?

– Скорее, боятся. Непредсказуемости нашей боятся, не знают, что можно от нас ожидать.

– А это хорошо или плохо? – спросил сотоварищ.

– Смотря с какой стороны смотреть.

– Вот там житуха, наверное? – проглотив очередной кусок сосиски, произнес Аркаша.

– Разная там житуха, но я не об этом. Я о том… Тебя как зовут? – Николай Борисович, казалось, совсем забыл про уже совсем остывший кофе. Разговор его начал увлекать все больше.

– Аркаша я. Худиков.

– Так вот знай, Аркаша Худиков, если бы ты на Западе, перед приходом на завод принял бы кружечку, тебя бы даже через проходную не пустили. Да и в России при царе-батюшке Николае Втором, сразу после начала первой мировой войны был объявлен по всей Российской империи сухой закон…

– Иди ты! – Аркаша аж привстал.

– Врешь, поди! – вставил слово и сотоварищ.

– Не верится, правда? А ведь и тогда народу с трудом верилось. Казалось, убытки от этого будут колоссальные. А получилось-то что?

– Что получилось, не тяни?

– А то получилось, Аркаша, что в то время, при той организации труда, с теми средствами производства производительность труда возросла сразу в три раза. И Россия, отсталая, забитая, мужицкая Россия сумела в той войне с развитыми Германией и Австрией выдюжить.

– Ну да, а после этого мы еще и половцев с печенегами одолели, – как само собой разумеющееся произнес Аркаша.

Спицын, который в этот момент отхлебнул уже почти остывший кофе, выплеснул все это назад, в ту же чашку. Он тут же отставил ее в сторону, затем достал платок вытер губы и захохотал.

Оба друга удивленно смотрели на Спицына, искренне не понимая, что его так рассмешило.

– А чё я такого сказал? – наконец спросил Аркаша. – Это ж по телеку говорили.

– Мой тебе совет, Аркаша, не смотри ты этот телек. А если уж смотришь, то воспринимай все критически.

– А что, ты хочешь сказать, что в телеке все вранье? Так ведь, в самом деле, там про печенегов говорили. Я тоже слышал, – поддержал приятеля сотоварищ. – Или что – не одолели?

– Да нет, все правильно – одолели! Только это было лет за тысячу до германской войны.

– Ни х… фига себе! – присвистнул Аркаша. – Я и правда, об этом не подумал.

Спицын взглянул на часы и поднялся.

– Спасибо за компанию, мужики. К сожалению, у меня еще дела.

Аркаша с сотоварищем приподнялись, прощаясь. Спицын направился к выходу, достав телефон и приложив его к уху.

– Умный мужик, видать! – почтительно протянул, глядя ему вслед, Аркаша.

– Слушай, Аркаш, мне кажется, я его уже где-то видел, – также наблюдая за уходившим Спицыным, сотоварищ почесывал затылок.

– И где б ты его мог видеть, дура?

– Кажись, по телеку и видел.

– А что! Он может и в телеке – язык у него подвешен.

Николай Борисович вышел на улицу. Первые летние сумерки незаметно подкрались к городу, хотя до наступления темноты было еще далеко. Повсюду царила суета часа пик. Разумеется, она не сравнится с суетой большого города, но по местным меркам – было достаточно людно. То и дело туда-сюда проносились автобусы и маршрутки, лавировали на запруженной проезжей части разноцветные и разномастные легковушки и даже грузовики не были редки. Спицын видел, что мостовые в городе совсем никудышные и это еще больше замедляло движение. Впрочем, это беда всей страны.

Впрочем, Спицыну дышалось здесь довольно легко – в сравнении с загазованностью Москвы, да и областного центра, экология в Воровайске пока еще была в порядке. К тому же, здесь зелени много, да и река Воровайка, хотя и небольшая, и неширокая, зато чистая, вносила свою добрую лепту. Кстати, что за название интересное такое, надо бы выяснить.

Николаю Борисовичу захотелось спрятаться в тень какого-нибудь парка или скверика, чтобы вдохнуть полную грудь озона и осмыслить увиденное здесь и в других городах за эти четыре дня, понять, с чего ему начинать и что нужно кардинально изменить. Завтра он вернется в область. По своему многолетнему опыту он знал, что лучше всего и спокойнее всего ему думается именно при тихом шелесте зеленых волн на каком-нибудь уединенном зеленом островке, куда не доносится надсадный рев автомобильных моторов и где лишь изредка разрывают тишину звонкие детские голоса.