Орет финальная сирена, команда Свечникова шумно празднует победу, а я ищу глазами свою лже-невесту. Она все также сидит на трибуне, глядя на меня, пока ее подруга с широкой улыбкой стоя аплодирует моим соперникам. И я вдруг совершенно не к месту думаю, что если бы Рита вот так радовалась моей победе, стоило бы ради этого постараться…

Пока я стою, занимаясь странной рефлексией, Свечников, Ваня Мальцев и Семен Ладыгин подъезжают к девчонкам, которые, стали центром интереса на сегодняшней тренировке. Это нормально. Я ожидал чего-то подобного, когда просил тренера пустить на арену мою подругу, а он, хоть и согласился, но еще минут пять ворчал, что женщины разлагают атмосферу и тренировка накроется медным тазом.

Зря я его не послушал. Сам потерял концентрацию, так теперь еще вынужден смотреть, как команда, которая надрала мне зад, обхаживает мою Риту.

Сука, да что ж это такое…

Откуда взялась эта «моя»? И мама тоже заметила. Не моя Воскресенская. Абсолютно нет. Все это фикция, игра. А я до недавнего времени был лучшим, по крайней мере из этого города, кто играл в игры.

— Никит, хорошая работа, — по плечу меня хлопает напарник из моей команды Коля Резцов. Мы с ним вместе играли в молодежке, и именно он приглашал меня на ту самую победную вечеринку, на которой я впервые столкнулся с Ритой. — Соррян, что не поддержали твою голевую серию. Сложновато нам накатывать новые тройки — очень уж сильно ты выделяешься по качеству игры. А Илья сегодня как с цепи сорвался. Мне кажется, он даже на финале так не тащил. Видимо, хотел показать, что ничуть не хуже НХЛ-овца.

— Брось, — отмахиваюсь сухо. — Всякое бывает. Я мог бы играть лучше.

— Завтра не хочешь в клуб сходить? — спрашивает товарищ. — Мы с ребятами хотели немного расслабиться. На Ришельевской новое место открыли, знакомый там в управляющих.

— Может быть. Не знаю пока, Коль, — честно, не могу связно думать, потому что из того угла, где банда Свечникова окружила Риту с подружкой постоянно доносится смех.

— Ааа, понимаю, — Резцов покровительственно похлопывает меня по плечу. — Которая из них твоя? Я сразу так и понял, что это благодаря тебе у нас сегодня появились зрители.

Да не моя, блин! Просто Рита. Моя… подопечная. Вчера еще дрожала от страха перед своим отцом и перспективой встречаться с моим старшим братом, а теперь беззаботно улыбается половине состава «Кометы». Что, блин, вообще происходит?

— Брюнетка. Рита, — говорю Коле.

Не собирался выставлять конкретно в этой компании наши с Воскресенской отношения, но теперь понимаю, что зря. Она, в конце концов, хотела, чтобы ее оставили в покое. А если все будут думать, что она моя девушка, ни один хоккеист не станет подкатывать к ней свои лезвия даже после того, как я уеду в Штаты. Прекрасно. Меня это устраивает.

— Воскресенская? — Коля удивленно вскидывает брови. — Ну, должно быть, если кто-то и мог сорвать этот пугливый цветочек, то только ты.

— Что ты имеешь ввиду?

— Она же дикая. Никого к себе не подпускает. Не без причины, но, ты и сам в курсе, наверное, — Коля опирается подбородком на палку клюшки, и, как и я, смотрит в сторону Риты.

— В курсе чего?

— В курсе ее отношений с бывшим.

— В общих чертах, а что там? — мой голос звучит небрежно, но в желудке все скручивается от паршивого предчувствия.

— Слушай, ну, — Резцов мнется. — Я думал, ты знаешь.

— Коль, как телка давай не выеживай, говори, раз уж начал.

— Он ее неделю взаперти держал. Когда менты дверь выломали в их хату, Рита едва живая была. Голодная, наручниками к батарее пристегнутая. Не знаю наверняка, но по слухам у нее несколько ребер было сломано. И гематомы по всему телу, — произносит Коля торопливо, словно говорить об этом ему стыдно. — Резонансное дело было для нашего городка. Не знаю уж как, учитывая влияние сенатора, родителям Зарецкого удалось замять это дело, но он вроде в СИЗО всего месяц провел и потом только условкой отделался. Но там бабки судье занесли огромные, конечно.