— Вкусно, — соглашаюсь я больше для проформы, понимая, что Рита замерла в ожидании моего ответа.

— Я ж говорила, что найду чем утолить твой голод! — она дерзко прищелкивает языком и с торжествующей улыбкой, будто только что сорвала джек-пот, пододвигает ко мне тарелку с канапе и микроскопическими бутербродами. — Налетай.

И когда я демонстративно запихиваю в рот сразу несколько порций отменных закусок, она вдруг смеется — так мелодично и звонко, что я даже жевать перестаю, настолько не вяжется у меня этот смех с образом зашуганной Риты Воскресенской, который я успел нарисовать в своем воображении. Здесь и сейчас она — беззаботная маленькая девочка в теле уже вполне оформившейся привлекательной девушки. На мой вкус чересчур худая, но это с лихвой компенсируется пропорциональностью фигуры и такой тонкой талией, что на ее фоне даже скромные объемы груди и бедер кажутся очень аппетитными.

— Хорошо, что мы пришли сюда, — говорит Рита, запивая тарталетку стаканом сока. — Мне под взглядом отца кусок в горло не лез.

— Ничего удивительного, — хмыкаю я, беря с тарелки кусочек мясного рулета. — Твой отец у кого угодно отобьет аппетит.

После нескольких танцев и завершения официальной части, на которой Рита, как дочь именинника должна была присутствовать, мы с ней сбежали с праздника и спрятались на кухне. Сидеть и дальше за столом в компании наших родственников было невыносимо, а здесь, в отличие от основного зала, где некомфортно было даже мне, привыкшему к повышенному вниманию, никому нет до нас дела. Официанты суетливо наполняют подносы, чтобы начать подавать гостям кофе и десерты, а горы несъеденных закусок так и остаются стоять на банкетных столах нетронутыми.

— На самом деле папа заботится о моей… — Воскресенская замолкает и несколько мгновений нервно покусывает губу, тщательно обдумывая свои слова. — Он за меня очень волнуется.

— Так волнуется, что решил выдать тебя за незнакомого парня? — не знаю, в каких зефирных облаках витает эта девчонка, но я не собираюсь потакать ее иллюзиям. В том, что могло произойти сегодня, нет ничего про “волнение” и “заботу”.

Рита тяжело вздыхает, явно раздосадованная моей откровенностью, но возражать не спешит.

— Значит, ты скоро уедешь? — весьма неумело меняет она тему.

Что ж. Ладно. я не против. Тем более, нам действительно нужно обсудить некоторые детали.

— Девятнадцатого, — подтверждаю я.

— И мы… Ну то есть, чтобы все было правдоподобно, — она смущается, на бледных щеках проступает румянец. — Мы с тобой сходим куда-нибудь до твоего отъезда?

— Конечно. Я же обещал. Каких-то особых планов на этот отпуск у меня нет, поэтому я в твоем распоряжении.

— Хорошо, — Рита касается пальцами небольшой бриллиантовой сережки в ухе и нервно ее теребит, выдавая свою нервозность. — Спасибо тебе, Никита. Я не знаю… Я не знаю, что бы я без тебя делала.

Если еще полчаса назад я мысленно ругал себя за то, что во все это ввязался, то сейчас я уверен — это было единственно правильное решение. Судя по всему, если бы не я — при всем своем нежелании заводить отношения с Мишей, Рита бы пошла на поводу у отца.

Интересно, чем он ее так держит? Деньгами? Авторитетом? Или я просто ошибся в том огне, который, как мне кажется, в ней заметил чуть ранее, и в дочке сенатора просто нет внутреннего стержня?

— Номер скажешь? — спрашиваю я, доставая мобильный. — Созвонимся завтра.

— Как удобно, что сегодня ты свой телефон не забыл, — говорит она иронично, намекая на сцену, когда я едва не увел у нее из под носа такси, и в этот миг в глубине ее глаз зажигаются дьявольские искорки.