Однако эгоизм постоянно наводил меня на мысли о том, что потерял мой отец. Как внезапное отсутствие дочери и годы одиночества повлияли на него. Я была слишком занята своими переживаниями… и, в общем, побегом.

Пытаясь прийти в себя.

И исцелиться.

– Я тоже скучаю по тому времени, – говорю я чистую правду. Это одни из лучших воспоминаний. – Просто… я не знаю, что тебе ответить, папа.

Он наклоняет голову набок и внимательно наблюдает за мной. Несмотря на пристальный взгляд, я не чувствую от него ничего, кроме любви.

– Пока ты ни разу не сказала, что тебе по душе моя идея. Ты даже не улыбнулась. Не хочешь поведать, что происходит на самом деле, Камилла? Почему ты не хочешь воспользоваться этой возможностью?

Отец не отрывает от меня пристального взгляда. Он знает, что в его словах правда. Что причин, по которым я когда-то ушла, гораздо больше, чем кажется.

Я открываю рот и закрываю его. Вспоминаю все те времена, когда я сидела на плечах у отца или прадеда и неустанно повторяла им, что хочу поскорее вернуться на трассу, к гонкам. Это была моя мечта. Моя самая большая надежда.

Мой взгляд падает на фотографию, где запечатлены Нонно, мой отец, дядя Лука и я – четыре поколения Моретти. Прошлое. Настоящее. И то, что должно стать будущим.

Любой мог бы посмотреть на фотографию и понять, что мы родственники. Темные волосы. Оливковый цвет кожи. Светло-карие глаза. Манерность.

Я горжусь тем, что являюсь частью этой семьи, этого наследия. И ненавижу себя за то, что колеблюсь сделать то, что должна.

– Кэм? – зовет он.

– Конкретных причин нет, – вру я. – Мое призвание – маркетинг, а не руководящие позиции. В рекламе я хороша, вот и все.

Отец ничего не отвечает, но когда я поворачиваюсь к нему лицом, то вижу его изучающий взгляд. Ох, ни к чему хорошему это не приведет. Этот мужчина читает меня, как открытую книгу.

Вот почему мне пришлось отдалиться от него – на расстояние целого океана – и держать эту дистанцию до тех пор, пока я не смогу примириться с новой реальностью, которую создала определенная цепь событий.

– Ты хороша во всем. Вот к чему я клоню. Ты нужна команде. Нужна компании. И очень нужна мне.

И на последних словах клешни вырывают мое сердце с корнем.

Я сжимаю пальцами переносицу, внутри меня идет война, о которой отец ничего не знает.

– Вот что я тебе скажу, малышка. Дай мне год. До конца этого сезона. Начни работать со мной, и если по прошествии этого времени ты не будешь покорена окончательно и все еще будешь сопротивляться, то я оставлю эту идею навсегда. Сможешь вернуться в «МОО» и завязать с гонками, – говорит он, используя аббревиатуру нашего оливкового бизнеса.

– Ты пытаешься заманить меня в ловушку, поскольку знаешь, что я не захочу оставлять тебя, не так ли? – поддразниваю я.

– Можно ли винить в этом любящего отца? – Он смеется, и улыбка озаряет его глаза.

– Дай мне немного времени подумать, хорошо?

– Конечно. Но, Кэм, ты нужна мне в этом деле. Правда, нужна.

– Я знаю. Дай мне возможность все хорошенько обдумать.

Он вновь поворачивается лицом к стеклянной стене, за которой простирается огромная компания.

– Я буду здесь, если захочешь что-то обсудить. Как и всегда.

– Спасибо, пап.

Но это неправда. Он болен, и однажды, раньше, чем все мы ожидаем, его здесь не будет.

А этого дня я боюсь больше всего на свете.

Боковым зрением улавливаю бесконечную череду пестрых пятен.

Лица болельщиков. Спонсорские рекламные баннеры. Бетонные ограждения.

Когда я пролетаю по стартовой решетке и выхожу на первый поворот, все, кроме трассы, напоминает движущуюся разноцветную стену.

– Гарсия отстает на две целых одну десятую, – слышу я голос Пьера у себя в ухе, когда машина достигает предельной скорости. Я жду, что он отчитает меня за это.