В Испании инквизиция казнила не только живых еретиков, но даже «казнила» останки умерших еретиков, не доживших до колесования или сожжения на костре. Казнила и проклинала души покойных. Буффонная казнь гипсового философа в спектакле предстаёт отражением подлинной биографии Вольтера. Всю жизнь его преследовали церковь и государство. Французский парламент постановил сжечь «Философские письма». Они и после смерти, как инквизиторы, не оставили Вольтера в покое. Церковь отказала скончавшемуся патриарху эпохи Просвещения в христианском погребении и его пришлось хоронить тайно… Лишь тринадцать лет спустя его останки торжественно перенесли в парижский Пантеон.

Карнавальная смерть Панглоса обернулась для Вольтера приступом слабости. Неожиданно выяснилось, что он мастерски играл не только своих персонажей, но и самого себя – блестящего философа с жалом скорпиона, человека с бесконечными переменами в выражении лица, которые отражают все мыслимые оттенки иронии и сарказма. Вольтер-Смирнов сбросил маску Вольтера, потому что у него больше не осталось сил играть. Исчезли все его комические гримасы и насмешливые интонации. На сцене – обессилевший, бесконечно больной человек. Он уже был таким в самом начале спектакля. Теперь смерть снова напомнила ему про то, что она всегда неподалеку.

«Зачем был создан этот свет?», – печально спрашивает Кандид. «Чтобы лишать людей разума», – устало бросает Вольтер, проводя рукой по лбу.

Через минуту, преодолев слабость, он стремительно поднимается и снова начинает энергично двигать сюжет своей повести. Опять он торопливо пересекает сцену в разных направлениях. Плечи горбятся, ночная рубашка соскальзывает с плеча, тапочки шлепают пополу. Философ вездесущ и отовсюду с неослабевающим интересом наблюдает за своими героями.

Во время встречи Кандида и Кунигунды Вольтер сперва стыдливо отворачивается, чтобы не мешать влюбленным, однако любопытство побеждает, и он начинает жадно следить за молодыми людьми сквозь перекладины лестницы. Затем с трудом отрывается от этого занятия, отворачивается, и, заложив руки за спину, идёт прочь с нарочито равнодушным видом.

Пока счастливый Кандид отплывает с Кунигундой в Новый Свет, Вольтер мысленно переносится в солнечную Картахену и некоторое время воинственно, как тореадор, потрясает костюмом губернатора. Затем, натянув зеленое одеяние и полосатый колпак, Вольтер-губернатор Картахены важно осматривает новых рабынь – ими по прихоти автора оказались Пакета и переодетый брат Кунигунды Максимилиан. Выбрав Максимилиана, губернатор кружит вокруг него, как ястреб, осторожно подкрадывается, похотливо покачивает бедрами, ощупывает грудь «девушки».

«А в это время…», – Вольтер как будто выпрыгнул из губернаторского наряда и начал рассказывать про новую разлуку влюбленных. Побывав в благословенной, но скучной в своей благословенности стране Эльдорадо, Кандид и Пакета оказываются в игорном доме, хозяин которого – сладострастный губернатор Картахены. Здесь идёт большая игра. «Не купить за деньги улыбку судьбы!», – весело поют игроки. Неожиданно гаснет свет. В темноте сверху на голом шнуре спускается электрическая лампочка. Ее ослепительный свет режет глаза. Костюм губернатора падает с плеч философа. Вольтер судорожно опирается на стол, потом без сил падает на пол. Слышны ритмичные глухие удары.

Наверное, именно такими услышали Дон Жуан и донна Анна шаги Командора. Это – шаги неумолимого Фатума. С его приближением становится видно то, что пряталось в самых потаённых уголках души.

Вероятно, перед глазами умирающего предстает то, что не ведомо живым. Свет выворачивается наизнанку, выявляя свою ночную фантомную сторону. В ирреальности больного подсознания философа преданный Кандид, любящий и нежный, наотмашь бьет Кунигунду по лицу. Если на свету пламенеет любовь, то в тени притаилась ненависть.