«Не знаю, почему ты не знала, расписание поменяли еще на прошлой неделе»

«Может, кто-то забыл мне об этом сказать?»

«Упс»

«Роза!»

«Ну ссорян. Вроде говорила тебе»

«Нет! Не говорила!»

«Забыла. Удивляешься, будто в первый раз. Фирсов решил, нам полезно будет поучиться друг у друга. Кстати, что у тебя с Олейником?»

«Фирсов тебя спрашивает о защите прав ребенка в международном праве»

«Пф-ф»

Последнее сообщение Роза строчит, уже отвечая профессору на вопрос. Уникальный человек. Слава богу, она еще не в курсе, что здесь был Толик. Не представляю, как бы все обернулось, если бы пришла она, а не Марат.

Марат. Эта сволочь лежит на парте и смотрит на меня в упор. Я отворачиваюсь, потому что мне хочется улыбаться. И это после всего, что случилось! После Толи, пощечины и вырванных волос. Мне плевать на все, потому что Марат встал и закрыл меня своей спиной. Такого для меня никто давным-давно не делал. Да никогда, наверное, не делал. И я даже думать не хочу, зачем это сделал он – хочу насладиться моментом.

Марат не отводит взгляд ни через минуту, ни через десять. И если он меня соблазняет, то у него получается. Я чувствую, как горят щеки, а гад еще и ухмыляется. Потом гладит мое лицо и заправляет волосы за ухо – те самые, которыми я отгораживалась от него.

Выдержка предает меня, я свожу ноги сильнее.

– Это моя футболка? – внезапно спрашивает он.

– Отстань, – шепчу я.

Но Марат придвигает стул ближе.

– Ты можешь просто сказать «спасибо».

– Спасибо, доволен? А теперь отстань.

– Нет, – кривится он, – может, повторишь еще раз у меня дома?

Он издевается! Ведет пальцами по шее, плечу, а я задыхаюсь. Ненавижу его!

– Ты астрономию на первом курсе посещал? – спрашиваю я.

– Ну было дело. – Он пожимает плечами.

– Нептун знаешь где?

Кивает.

– Так вот я от тебя еще дальше, мы на разных орбитах. И да, произошел какой-то сбой, когда мы столкнулись, но давай лучше не повторять. Согласен?

– Нет, – просто отвечает он.

Дубина!

Я отворачиваюсь и делаю вид, что внимаю словам лектора. Даже пытаюсь что-то писать, вдумываться в процесс, но пальцы не слушаются, буквы путаются, в голове ядерный взрыв.

Я вздрагиваю, когда его рука накрывает мою. Глаза цепляются за сбитые костяшки.

– Он больше не приблизится к тебе, я обещаю, – говорит Марат, а я теряюсь от взгляда и прямоты.

– Не трогай его, он свое получил. Тебя не будет рядом каждый раз, чтобы мою задницу спасать.

Я убираю руку и опускаю под стол.

– Тише вы, – возмущаются ребята за нами и получают в ответ от Марата средний палец.

– А если я хочу быть рядом? – снова шепчет на ухо.

И как он оказывается так близко? По шее бегут мурашки. Боже, волосы шевелятся на затылке. Я вся реагирую на него, но молчу.

– И если захочешь поговорить, то…

– Не захочу, – отрезаю я.

Кто об этом вообще захочет говорить? О разводе родителей, о том, как он отразился на маме? На ее доброте и мечтательности, на ее внешности и материальном положении. О том, как из нормальной семьи мы превратились… вот в это.

Когда папа ушел, у мамы началась депрессия – затяжная такая. Полгода она не выходила из дома, даже выпивала, но как-то раз нас навестила ее подруга Рита. Не знаю, о чем они говорили, зато сразу после мама очнулась, будто по щелчку. Она достала заначку, которую мы прятали на черный день, вылепила из себя куклу, показалась обществу во всей красе и стала собирать коллекцию толстосумов. Одного хуже другого. И Толик оказался самым дном.

Неуравновешенный псих с деньгами и сомнительной репутацией. Он был моложе мамы на десять лет, а еще работал в полиции. Кем – я не знаю, но вряд ли честным рядовым сотрудником.