- Уральцева! – донесся из злосчастного кабинета голос начальника, когда я уже закончила смену и собралась уходить домой.

- Ненавижу свою фамилию, - буркнула я устало себе под нос, но в кабинет поплелась, предварительно на всякий случай застегнув куртку до самого горла, чтобы мои намерения свалить отсюда были видны издалека. – Да, Мирон Александрович? - вошла я, не утруждая себя стуком в дверь.

Без предварительных «ласк» в меня полетели ключи, которые я рефлекторно поймала.

- Сходи до моей машины и принеси из нее упаковку салфеток и чистый подгузник, - коротко скомандовал босс.

- А почему именно я? В кафе есть люди и кроме меня. И, вообще, моя смена закончилась пять минут назад!

- Это ведь ты у нас защитница еще нерожденных детей? - слегка вскинул босс широкую бровь. – Помоги еще и рожденным. К тому же, ты единственная, кто точно знает, как выглядит моя машина. И в-третьих, и самое главное, ты мне должна за поруганную у этой машины честь.

- Говорите так, будто я вас около нее обрюхатила и бросила с ребенком. Вот с этим, - подмигнул я лучезарному малышу. – И вообще, помнится, вы мне хвастались тем, что не мешаете личное и рабочее. Обманули?

- Ты сама сказала, что твоя смена закончилась пять минут назад. Так что уже как пять минут… - мазнул он взглядом по часам на запястье. - … началось твоё личное время. Машина, салфетки, подгузник, - с нажимом повторил босс. – Живее.

- Только ради тебя, малыш, - указала я на карапуза и широко улыбнулась ему, чтобы затем резко погасить улыбку и холодно посмотреть на босса, который, похоже, был близок к тому, чтобы запустить в меня какой-нибудь статуэткой со своего стола.

Кое-как сняла машину с блокировки. На заднем сидении ее обнаружила все то, что заказал босс. Да, он, походу, весь детский ассортимент с собой решил захватить! Заодно прихватила погремушку, так как малой играл с дыроколом и разобранной ручкой.

Вернулась в кафе, попрощалась со Стёпой, который сочувствующе пожал мое плечо, но предпочел поживее исчезнуть, чтобы из него не сделали веселого пони.

- Вот, - вошла я в кабинет и сразу наткнулась на вытянутую руку с «надутым» подгузник в ней.

- Выбрось, - не глядя на меня скомандовал Дядя-демон.

Подавляя в себе желание показать ему средний палец, и просто уйти отсюда, взяла из его руки тяжелый подгузник и вложила в руку, которая всё ещё оставалась протянутой, салфетки и новый подгузник. Ключи от машины положила рядом с малым, который с голой жопкой лежал на рабочем столе отца и слюнявил дырокол.

- Приедешь домой… - заговорила я с малышом полушепотом, будто этот разговор был только нашей с ним тайной. И аккуратно забрала из его руки опасную штуку, вложив вместо нее погремушку. - …обязательно расскажи своей маме, что папа вместо погремушки заставил тебя играть с дыроколом.

- У него нет мамы, - холодно отрезал босс и мягко, но настойчиво сдвинул меня в сторону, чтобы ему было удобнее переодеть сына. – И выброси уже это, - указал он взглядом на использованный подгузник в моей руке.

В одно мгновение я прикусила язык. Там, где есть разговор или намек на смерть мне всегда было нечего сказать. Я боялась этой темы, она была мне некомфортна и чужда. В данный момент мне не хотелось верить в то, что этот чудесный щекастый малыш живет без мамочки, имея только сурового отца, у которого четкий лимит по улыбкам – одна раз в полгода.

Сочувствующе посмотрела на ребенка и покинула кабинет, чтобы, наконец, выкинуть то, о чем меня просили, в урну. Переведя дыхание, решила вернуться, чтобы просто спросить:

- Что-нибудь ещё нужно, Мирон Александрович?