– Я, наверное, постоянно с этим живу. С желанием причинять боль.

Нэйт удивленно уставился на Поэта.

– Просто не рассказывал, – пожал плечами Леджер, почувствовав его пристальный взгляд. – Честно сказать, хреново жить, ненавидя собственных предков. Отец по девять месяцев в году в море и там образцовый капитан, чтоб его. А как возвращается на сушу, пьет до красных чертей. Еще и умудряется учить меня жизни, прикинь? Мне нахер его нравоучения не сдались. А мать только и делает, что болтает о чудесном мальчике Эдварде.

Лицо Леджера скривилось. Он мысленно представлял маму, воркующую над чужим ребенком, в то время как он сам был предоставлен сам себе. Заболел? Лечись, как можешь, только к матери близко не походи, чтобы она Эдварда не заразила. Хочешь есть? Приготовь. Руки вроде бы на месте. Плохо учишься? Твои проблемы. После школы пойдешь работать в порт. Провоняешь рыбой, водорослями и солью, начнешь бухать и болтаться в море, как отец. Леджера все эти мысли приводили в ужас. Но он пока не знал, как выбраться из этого дерьма.

– У меня ситуация не лучше, – пробормотал Нэйт.

– Знаю. Твой предок совсем больной. Я это понял, еще когда ты в госпиталь попал после спарринга в клубе.

Нэйт горько усмехнулся. Леджер не знал и крошечной части того, что на самом деле происходило с семьей Эшбёрн. Он никому не рассказывал, было стыдно и страшно. Леджер ни разу не был у него дома, но относился к этому с пониманием. Они вдвоем то болтались на улицах, то в грязных забегаловках, то тусовались в старых домах каких-то приятелей и знакомых. Но Бёрнс, конечно, знал, что Нэйт из богатой семьи. Его одежда и гаджеты кричали об этом. При этом Нэйт никогда не кичился состоянием, что очень нравилось Леджеру. Он нашел в этом пареньке родственную душу. И это было взаимно. Они жили в разных условиях, с разным достатком, но понимали друг друга, как никто. Оба не знали, что такое забота и любовь родителей, что такое искренняя привязанность, тепло и помощь близких.

– Эй, – позвал вдруг Леджер и растянул губы в дебильной усмешке. – У нас с тобой броманс5, Виски. Самый настоящий, мать его, броманс.

Нэйт разразился смехом, не обращая внимания на занывшие скулу и плечо.

– Просто чтоб ты знал, – ткнув в направлении друга пальцем, добавил Поэт, – ты у меня первый.

– Иди ты на хрен, Ледж, – заржал Нэйт, и на душе вдруг стало легко. Он понял – вместе они со всем справятся.

***

Мать встретила так, будто Нэйт уезжал на три дня, а не на три месяца. Никаких объятий – впрочем, их не было с тех пор, как ему исполнилось пять, – никаких улыбок и слов о том, как она скучала. Но Нэйт уже этого не ждал. В свое время Джулия дала ему хороший совет по поводу того, как быть с отцом, и он был ей за это благодарен. Но в остальном их отношения оставались довольно прохладными. Просто Джулия не умела показывать любовь. Да и к кому? Родителей давно не стало, мужа она опасалась, а сын вызывал у нее противоречивые чувства. А вдруг он такой же, как Кристиан? Однако до сих пор он таковым не казался, но Джулия все равно была несколько напряжена в его присутствии, словно стоило ей хоть немного расслабиться, как Нэйт мог внезапно обзавестись из ниоткуда еще пятеркой своих копий с лицами бездушных манекенов. Глупый, иррациональный страх, но он отчего-то постоянно сопровождал ее.

– Есть новости о Томасе, – сообщила Джулия, когда Нэйт принял душ и вернулся в столовую, желая только одного – немедленно сожрать все то, что найдет в холодильнике.

Еда в лагере была скудной и однообразной, а растущему организму хотелось как можно больше калорий. Живот каждый день сводило от голода.