Голос дрожал, ломался, слова путались, как код с синтаксической ошибкой, которую он не успел исправить. Незнакомец шагнул ближе, молча, без спешки, как хищник, уверенный в том, что добыча никуда не денется. Алексей попятился, но споткнулся о бордюр и рухнул спиной в лужу. Холодная вода хлынула за шиворот, пропитала куртку, залилась в ботинки, но он едва это заметил. Незнакомец навис над ним, тень от капюшона закрыла всё, кроме блеска глаз – холодных, пустых, как экран выключенного монитора. Алексей замахал руками, пытаясь отползти, но асфальт был скользким, как лёд, а тело не слушалось.

– Деньги давай, – прорычал мужчина, голос хриплый, как наждачка, пропитанная виски. – И телефон. Быстро, или пожалеешь.

– У меня… только это… – Алексей сунул руку в карман, дрожащими пальцами вытащил старый Samsung с треснувшим экраном и кошелёк с парой мятых купюр по сто рублей и банковской картой, где лежала последняя зарплата – три тысячи рублей. – Бери, бери, я не…

Он не успел договорить. Удар пришёл внезапно – резкая, обжигающая боль в боку, как будто кто-то вонзил раскалённый гвоздь. Алексей вскрикнул, коротко и хрипло, схватившись за рану. Пальцы стали липкими от крови, тёплой и густой, она текла сквозь ткань куртки, смешиваясь с дождём, окрашивая лужу в красный. Незнакомец выхватил телефон и кошелёк, но не ушёл. Он наклонился ближе, лезвие сверкнуло снова, как молния в темноте. Второй удар – глубже, в грудь, прямо под рёбра. Дыхание оборвалось, как будто кто-то выдернул шнур из розетки. Алексей рухнул на бок, хватая ртом воздух, но вместо него в лёгкие текла только боль – острая, пульсирующая, забирающая всё.

Он попытался встать, отползти, но ноги не слушались. Незнакомец смотрел на него сверху, неподвижно, как статуя, затем шагнул назад, словно передумал добивать. Алексей кашлянул, кровь брызнула на асфальт, смешалась с лужей, окрашивая её в багровый. "Беги", – кричал инстинкт, но тело отказывалось. Он пополз, цепляясь пальцами за мокрый асфальт, оставляя за собой кровавый след, как улитка, теряющая жизнь. Переулок был пуст, фонари мигали, как будто насмехались над ним, дождь лил всё сильнее, заглушая его хрипы. Где-то вдали послышался шум – машина? Люди? Он хотел крикнуть, позвать на помощь, но из горла вырвался только сдавленный хрип, слабый, как последний сигнал умирающего модема.

Незнакомец вернулся. Алексей услышал шаги – тяжёлые, уверенные, как поступь смерти, – и увидел тень, нависшую снова. "Нет", – подумал он, но сил не осталось. Третий удар – в спину, лезвие вошло глубоко, пробив лёгкое с влажным хрустом. Мир закружился, как экран с багом, который он так и не починил. Он упал лицом вниз, вода залила рот, нос, глаза, смешалась с кровью, забив горло. Дождь барабанил по голове, смывая кровь, унося её в сток, как мусор, который никто не заметит. Незнакомец наклонился, проверил пульс – холодные пальцы прижались к шее, грубые и липкие, – затем встал и ушёл, шаги стихли в темноте, растворились в шуме дождя.

Алексей лежал, чувствуя, как жизнь утекает из него, как данные из повреждённой базы, строка за строкой. Мысли путались, обрывались, как код перед крахом программы. "Вот и всё", – подумал он. – "Ничего не успел". Код остался недоделанным – строчка про исключения так и висела в памяти, незаконченная, как его жизнь. Квартира – пустой, никто не придёт туда, никто не заметит его отсутствия. Клиент позвонит завтра, разозлится, но это уже не его проблема. Воспоминания мелькали перед глазами, как кадры старого фильма: детство в пригороде, где он строил замки из конструктора и мечтал стать инженером; юность, когда он впервые написал свою программу – простую игруху про космические корабли; первые годы в Питере, когда ещё верил, что всё впереди, что он создаст что-то великое. А потом – только работа, только экраны, только одиночество, которое сжимало грудь сильнее, чем нож маньяка. "Никто не заметит", – повторил он про себя, и эта мысль была горше боли, горше холода, горше всего, что он оставлял за собой.