– Папа услышит.

– Он где?

– В соседней.

– Спит наверно.

– Вот, разбужу.

– Так ты в окно.

– В окно?

Откинула волосы.

– У тебя намерения добрые?

– Нет.

– Вот видишь, как же я могу?

– Они лишь чуть-чуть недобрые.

– Лишь чуть-чуть?

– Да, ты справишься.

– Холодно ведь.

– Накинь что-нибудь.

Он закурил. Но она быстро – лишь пару затяжек успел.

– Лови меня.

– Ловлю.

– Уронишь – не прощу.

– Не уроню.

Она высунулась в окно, света не было больше. Он подхватил. Она обвила шею, прижалась к щеке, губы – у самого уха. Сдерживала смех.

Поставил на землю.

– Ну вот, в самую грязь.

– Здесь везде грязь.

– Не, ты специально.

– Конечно.

– Чтобы измарать меня всю.

– Само собой.

– Далеко не пойдём.

– Ладно.

– Держи, держи меня.

– Держу.

– Чуть не упала.

– Я держу.

Они зашли за дом, забора не было у них. Валялось несколько брёвен. Сели.

– Мокрые.

– У меня газета есть.

– Специально взял?

– Угу.

Было тихо. Безветренно. Когда нет ветра, не так холодно.

– Только папа не услышал бы.

– А что он сделает?

– Сделать – ничего не сделает. Но брюзжать будет.

– Ты с ним жёстче. Не маленькая ведь.

– И так жёстко – он плачет аж.

– Сентиментальный.

– Да нет, безвольный просто… Там кто ходит что ли?

– У Серафимы сидят.

– Кто?

– Егор, Сергей, сама. Ещё кто-то.

– Она сестра тебе?

– Троюродная. Я только здесь узнал.

– Что сестра?

– Да. Её и не помнил.

– А она?

– Помнила вроде. Хотя что за родня – троюродная!

Он обнял её. За плечи, потом соскользнул ниже – к талии. Она не отреагировала, смотрела вперёд, так и надо словно. Он придвинулся плотнее, обнял крепче. Другую руку положил на коленку. Она взяла её в ладошки. Сжала.

– А вот мы с тобой – не родственники.

– Ну и замечательно.

– Почему?

– Не сидели бы так.

– Да нет, сидели бы.

– Вообще-то да. Что тут такого?

– Вот именно.

– Но всё равно – сдерживаться надо.

Она перевела на него взгляд.

– А сейчас не надо?

Он потянулся к ней губами.

– Мне бы не хотелось.

Губы уткнулись в губы, она не разжимала. Не моргала, глаза – вот они, большие. Страшно даже.

– А тебе?

– Мне – надо.

Но впустила. Укусила нижнюю.

– Почему?

– Надо.

– Но почему?

– Просто надо.

Слова нетвёрдые, они уже позволили языкам. У неё – горячий, маленький, вёрткий. Он облизывал.

Отстранились.

– Я раньше не целовалась.

– Я тоже.

– Не ври, – засмеялась.

– Ладно, не буду. Но у тебя получается.

Облизнулись ещё.

– Получается. Ошалеть можно.

– Ты так всем говоришь?

Сблизились снова. Она позволила дольше, но не слишком.

– У тебя прирождённый талант.

– Какой ты циник!

– Ого, вот так слово! Где услышала?

– В книжке прочла.

– Что за книжка?

– «Не доверяйте мужчинам».

– Есть такая?

– А как же.

– Сожги.

– Нет, оставлю.

Сближали кончики языков. Она быстро – он не успевал поймать зубами.

– А вдруг папа сейчас выйдет?

– Он ничего не увидит.

– Присмотрится.

– Да что ты его боишься?

– Я не боюсь. Просто неловко.

Ручки маленькие, тёплые. Его ладонь внутри, она сжимала, гладила. Перебирала пальцами.

– Ты ему так прямо и скажи: «Всё, старый хрыч, твоё время вышло!»

– Ладно, так и сделаю.

– А то он так тебя и будет третировать.

– Он не третирует. Он даже не разговаривает со мной почти. Мы как чужие.

– Может быть, это неплохо.

Сблизились опять. Он гладил спину, а другую руку освободил – она разжала ладони. Он дотронулся до груди.

– Не надо.

Убрал руку.

Сидели час может.

– Я пойду, – встала она.

– Уже?

– Поздно просто.

Он тоже встал.

– Забери газеты.

– Да ну их!

– Забери. Папа увидит завтра – поймёт все.

Он забрал.

Двинулись обратно. Шагов тридцать всего. Встали у окна.

– Подсади меня.

Она задержалась. Поцеловались ещё.

Он приподнял её, она залезла в окно.

– Пока, – махнула на прощание.

– Пока, – отозвался он.

Холодно было.