– Простите, – сказала она. – Но разве тут в ходу не рубли?

– Э… – Лысов чуть замялся. – Да, конечно, вы можете заплатить и наличными.

– Простите, – сказала Мария Аркадьевна. – Я не сразу поняла. С дороги очень плохо соображаю. Вот.

Она вывалила на стойку горстку мятых купюр. Лысов отсчитал нужное, а остальное отодвинул к посетительнице.

– Вас проводить? – спросил он. – К сожалению, лифта у нас нет.

– Да, пожалуй, – сказала Мария Аркадьевна.

Лысов вышел из-за стойки, убрал ручку чемодана и поднял его с пола, убедившись, что чемодан не только малюсенький, но и лёгкий, будто пустой. Он направился к лестнице, оглянувшись на новую постоялицу, и она последовала за ним гордым уверенным шагом. Потом, правда, у неё подвернулся каблук, и она чуть не упала, но, к счастью, помешала стена, так что гостья только едва слышно стукнулась головой о крашеный в грязно-салатовый цвет бетон.

– Осторожно, – запоздало предупредил Лысов, но Мария Аркадьевна выпрямилась как ни в чём не бывало и неуклюже поправила рукой свои ещё более вздыбившиеся рыжие лохмы.

Они поднялись по лестнице и скрылись из поля зрения Валерия, который не преминул тут же продолжить своё бормотанье, прохаживаясь вдоль стойки со стаканом воды в руке.

– Ну надо же, – говорил он. – Номер она хочет снять, как же…. Стыд потеряли совсем. И денег дала! Куда всё катится… Пил я таблетку или нет? Оно, конечно, лучше лишнюю выпить, чем не выпить совсем, но при Хрущёве такого склероза не было…

Тут он умолк, поскольку снова звякнули колокольчики над дверью.

– Кого ещё-то несёт? – проворчал Валерий, но уже увидел, кого.

От двери ковыляла, слегка косолапя и поскрипывая суставами, худосочная маленькая старушка, с ног до шеи затянутая в кожу. Она сняла с головы красный мотоциклетный шлем, открыв сморщенное лицо со впалыми щеками, крючковатым носом и огромными выпученными белёсо-голубыми глазами.

– Так, – сказала старушка, уперев руку в бедро. – Коня моего напоить и поставить в стойло, меня тоже напоить. Лучше всего ромом, но и водка сойдёт. И люкс для новобрачных!

Она произнесла это с мрачно-торжественной интонацией, неожиданно низким для её размеров голосом, а затем вдруг расхохоталась смехом Мефистофеля, раскатисто, заглушая пронёсшуюся по шоссе фуру.

– Чего? – сказал Валерий, сведя свои замечательные брови. – Ангелина… А ну катись отсюда со своим мопедом! Ты нам сколько задолжала за прошлые разы?

– Эх, Валерочка, – сказала Ангелина, высокомерно поджав губы. – Жизнь так быстротечна, что обращать внимание на деньги – пустая трата сил. Я вложила столько лет в детей и внуков, а где они? Растворились, как пар. И прошу заметить, что у меня не мопед, а почтенная восьмисотпятидесятикубовая «Ямаха», объехавшая пару раз вокруг шарика и перебранная вот этими ручками, – Ангелина продемонстрировала большие кисти рук в мотоциклетных перчатках, – до последнего винтика. Так что оскорблять её я не позволю. Во всяком случае тебе, пердун ты старый.

– Что? – Валера затрясся, сжал кулачки. – Вон отсюда! Я сейчас милицию позову. У меня все бумаги есть! Сколько чего и куда мы тебе оказывали! Не дам я тебе номер…

Однако с лестницы уже появился Лысов в самом благодушном настроении.

– Что кипятишься, Валера? – спросил он. – А, это вы, Ангелина Демьяновна? – Лысов на мгновение замер будто бы в растерянности, но тут же улыбнулся. – Добро пожаловать. Как ваш верный конь?

Ангелина тут же заулыбалась в ответ, отставила в сторону обтянутую кожей кривую ножку, оправила реденькие седые волосики:

– Отлично. Возраст ему только на пользу.

– Как и вам, – Лысов наклонил голову и прошёл за стойку. – Вам на первом этаже?