– Да-а? Как это тебя угораздило? С твоим, так сказать, пером, знанием языков и вообще… с твоей головой… заниматься фикусами?!

Женя улыбнулась.

– Ты так говоришь, потому что не знаешь их… Они – славные ребята… И главное, молчаливые. Если б ты знала, как мне надоела эта мышиная возня с кандидатами, депутатами и прочими деятелями…

– Понятно… Хотя и не очень…

– Ты за меня не переживай. У нас с Машкой все хорошо.

– Ну-ну. Хочешь, я тебе покажу, как мы жили в Париже? Я тут кое-какие фотки прихватила…

Лора достала из сумочки несколько фотографий и протянула Жене.

– Вот, смотри. Это мы с Вадиком на Елисейских Полях. Это у Лувра. Это, сама видишь, под Эйфелевой башней. А это, – она фыркнула, – первое сентября. «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно». Это я. Как тебе костюмчик? Ничего, да? В «Самаритэне» прикупила. А это наш завуч. Тот еще был тип. Представляешь, первого сентября все должны были играть в «Страну знаний». Выгоняли всех во двор, и детки носились между «станциями», которым он лично присваивал названия: «Читалкино», «Считалкино», «Поделкино» и тэ дэ…

– А у тебя, значит, было «Языкалкино»? – Женя подняла голову и посмотрела на дочь. – Маш, тебе не холодно?

Маша молча покачала головой.

– Чудная девка, просто чудная! – умилилась Лора. – А это, смотри, наше авто. У Вадика сперва был «рено», а потом нам его поменяли на «форд». Женька-а! Машина – класс!.. А это в Довиле. Мы там отдыхали, на даче, несколько дней, перед самым отъездом. Я там так загорела! Смотри!

Лора встала, загородив собой песочницу, распахнула плащ и приподняла джемпер, обнажив кусок живота.

– Здорово, да?

– Красивый животик.

– Я там еще к тому же сбросила четыре кило… Диета по Монтиньяку, слышала?

– Смутно.

– Ну, тебе-то она ни к чему… Женька, там такое море, такая вода… не поверишь – двадцать три градуса, как на юге.

– Мы с Машкой тоже хотели поехать на море, – вздохнула Женя.

– Так у вас же дача!

– Вот именно.

– А-а… понятно. Бабушка с дедушкой не пустили…

– Ну… так вышло. Ничего, зато в будущем году мы уж точно поедем. Правда, Маш?

Лора прикрыла живот и отошла в сторону. На песке в беспорядке валялись совок и разноцветные пластмассовые формочки, но Маши не было. Она исчезла.

4

Кабинет полковника Богданова был залит ярким утренним солнцем, но по каким-то неуловимым признакам чувствовалось, что лето кончилось и это солнце – последнее.

– Ладно, с этим ясно, – буркнул полковник. – Теперь по Сапрыкину. Давай, Юра, слушаю тебя.

– Так, значит… – начал Лобов, уткнувшись в блокнот, – Леонид Сергеевич Сапрыкин, пятьдесят четыре года… заместитель министра иностранных дел… в субботу, 27 сентября, предположительно в промежутке между 20.00 и 20.10 убит с близкого расстояния выстрелом в голову в своей машине… во дворе своего же дома на Брянской, 4… Стреляли в упор… Время установлено по показаниям жены убитого.

– Она слышала выстрел?

– Нет. Она утверждает, что он сигналил ей, чтобы она поторопилась, и что после последнего сигнала прошло не более пяти минут.

– Может, это не он сигналил?

– Она говорит, что уверена…

– Ладно, продолжай. Свидетели есть?

– Свидетелей, Олег Иванович, нет. Опросили практически всех жильцов, кто в это время был дома, – выстрела никто не слышал…

– Значит, был глушитель. Или плохо опросили, – сердито перебил полковник. – Чтобы в субботу вечером во дворе, пока такая погода, не было людей…

– По поводу погоды вы зря, – возразил Лобов, – во-первых, вечерами сейчас уже совсем не так тепло, во-вторых, сразу после убийства начался жуткий ливень…

– Ты мне мозги не пудри – давай дальше.

– Правая щека убитого обезображена кислотой… предположительно. Экспертиза будет готова к 15 часам.