– Орудие убийства?

– Отсутствует. В салоне машины обнаружена стреляная гильза от пистолета Макарова. Баллистика будет готова вот-вот…

– Кто там у нас сегодня?

– Демидов.

– Ну так поторопи его, пусть побыстрей сделают, – проворчал полковник, – меня уже достали с этим Сапрыкиным… Что еще?

– Еще в бардачке обнаружена интересная газетка «Спид-инфо». На странице, где предлагают телефоны девочек и прочих интимуслуг, несколько номеров обведены черным фломастером. А в самой газетке завернуты фотографии соответствующего содержания…

– Порнография, что ли? – перебил полковник, поморщившись.

– Она, родимая. Только не с девочками, так сказать, а с мальчиками…

– Так он голубой?

– Откуда ж мне знать, Олег Иванович? Вот получим отчет судмедэксперта, тогда что-то, может быть, и прояснится…

– А что по этому поводу говорит жена?

– Жена в больнице с гипертоническим кризом. Я у нее сегодня был – задал несколько вопросов. А потом меня оттуда выставили. Врач говорит, с ней можно будет побеседовать только завтра.

– Стало быть, завтра и побеседуешь.

– Я, конечно, готов, только она не в себе. Про «Спид-инфо» говорит, что ее муж никогда таких газет не читал, а про остальное вообще говорить не может – только повторяет: «Если бы не лифт, если бы не лифт…» Я от нее еле добился, куда они собирались ехать.

– И куда же?

– На пятидесятипятилетие к господину Гришакову…

– Что за Гришаков?.. – полковник наморщил лоб. – Знакомая фамилия…

– Владелец крупнейшей сети агентств по продаже недвижимости. И между прочим, бывший дипломат, коллега и друг Сапрыкина.

– А при чем тут лифт?

– Она застряла между вторым и третьим этажом, когда спускалась. Правда, просидела очень недолго, минут пять – семь, я в диспетчерской проверил – они подтверждают. А сигналил он ей за минуту до того, как она вышла из квартиры.

– А ты спросил, что было с лифтом? Может, его кто-то нарочно – того…

– Спросил. Говорят, этот лифт в четвертом подъезде барахлил еще с лета.

– А монтеры? Может, они чего видели?

– Нет. Они шли из диспетчерской – это справа от подъезда. А машина стояла слева, в стороне.

– Все равно, надо узнать, не болтался ли в подъезде кто-нибудь посторонний… Консьержка в доме есть?

– Нет.

– Н-да… – полковник почесал подбородок, – что ж, получается, убийца сел к нему в машину и выстрелил, пока жена была в лифте?..

– Выходит, так.

– Все?

– Пока все.

– Ну, – полковник обвел присутствующих сердитым взглядом, – какие будут соображения?

– Этот ожог у него на лице… – проговорил Сурин и замолчал, будто не решаясь высказать мысль до конца.

– Ну? Что – ожог?

– Не нравится он мне…

Все улыбнулись, а кто-то даже хихикнул вслух. «Не нравится мне» – было любимым выражением Сурина.

– Ты поконкретнее не хочешь высказаться? – спросил полковник.

– Может, и хочу… – неопределенно отозвался Сурин. – Я вот спрашиваю себя – зачем убийца это сделал? Если бы он хотел его изуродовать, чтобы затруднить опознание, то облил бы все лицо…

– А если он не успел?

– Неважно, успел или нет, потому что цель-то у него все равно была другая.

– Другая?

– Какой смысл уродовать лицо, если жертва сидит в собственном автомобиле возле подъезда собственного дома и ждет собственную жену, которая так и так его опознает, изуродован он или нет?

Все помолчали.

– Это ты верно заметил, – проговорил полковникЧто-то еще?

– Не знаю, – пожал плечами Сурин, – мне почему-то кажется, что это сделала женщина… может, я, конечно, ошибаюсь, но как-то это не по-мужски… И еще… что-то тут есть такое… сам не пойму – что именно…

Сурин замолчал и мрачно уставился в одну точку.

– Ну? Все сказал? Какие еще будут соображения?