Появляется Оно в ее облике и начинает приводить в порядок комнату,
складывает картины, собирает деньги.
Он. Колдовство какое-то, она лезет во все мои мысли, она не дает ни на чем сосредоточиться, она поедает меня изнутри… она вызывает у меня желание… она похоть… она жаждет оплодотворения… она истекает влагой.
Оно, в ее облике, начинает танцевать и изламываться в сладострастных ритмах.
Он. Она просто похоть… одна похоть… Это омерзительно… и сладостно…
Дыхание, стоны и яростный крик. Ее облик исчезает, а неведомое
Оно опускается рядом с ним.
Он (ровно и спокойно). Ну вот, ты вновь со мной. Знаешь, в первые мгновения после оргазма мой мозг обретает озарение. Эта каждодневная сексуальная зависимость исчезает, и я на мгновение становлюсь абсолютно свободным, я становлюсь как ты… Вот и сейчас я ясно понял, что помимо человека на земле живет Нечто невидимое, огромное… И для этого Нечто мы такие же, как насекомые для нас. Насекомые нас не видят, мы для них огромны, они лишь ощущают нас. А когда мы их топчем и давим, мы являемся для них роком, судьбой, орудием смерти… Вот и нас давит и топчет то, чего мы не видим, а что мы иногда инстинктивно ощущаем. Катастрофы, болезни, ужасы несчастные случаи и сама смерть – это деятельность Нечто, это следствия жизни Нечто. Но что делать насекомому? Что может человек? Я знаю. Ему нужно остановиться, замереть, не двигаться, ему нужно прекратить есть, чтобы стать Нечто… (и словно просыпаясь) Ты здесь?.. Кто здесь? (кричит) Кто здесь?!
Оно исчезает.
4 акт
Обстановка его квартиры существенно изменилась. Посреди комнаты стоит прокопченная ёмкость – железный бак. Он сидит перед ним, рвет бумагу с рисунками, режет полотна, бросает в емкость. Делает он все медленно и с трудом. Бледен и истощен.
Явление первое
Входит Она.
Она. Двери открыты. Горелым пахнет… Тут что, горело что-то? Пожар? Что случилось?.. Господи, на кого ты похож! Что происходит?
Он (медленно). А, это ты… Я думал опять милиция или пожарные… Подожди, я уже заканчиваю.
Она. Прекрати, что ты делаешь, ты сошел с ума! (Пытается вырвать у него лист)
Он. Не лезь! Это не твое! Это мое! (Валится со стула и не может встать.)
Она. Да что с тобой? Ты болен? (Помогает ему сесть.)
Он. Я здоров. Просто у меня упадок, сил. Это временно.
Она. Да ты весь в поту! Ты простудился?
Он. Я рад, что ты пришла. Успела… Я знал, что ты успеешь… Дай попить, там, в бачке. (Пьет.) Спасибо.
Она. У тебя был врач?
Он. Перестань, ты же все прекрасно понимаешь. Люди любят притворяться, изображать непонимание, когда все прекрасно понимают с самого начала, с самого детства, с юности…
Она. Ну что ты несешь? У тебя горячка. Зачем ты сжег картины?
Он. Я сжег мусор. Серьезно. Я хотел с тобой поговорить. Это хорошо, что ты здесь. Я понял. Я проник. Я сделал одну картину, одну единственную, значимую… После нее уже все неважно, понимаешь?
Она. Понимаю. И где она?
Он (смеется). Ее забрало Оно.
Она (растерянно). Как забрало?
Он. Очень просто – съело, как жертвенного теленка. Или как лепешку – огромную разноцветную лепешку. Ему очень понравилось, вкусно… А все остальное – несъедобное, просто мазня, школярство.
Она. Ты говорил с ним?
Он. Говорил. Но мне многое мешало. Все эти страсти – секс, тщеславие, еда и ты, мысли о тебе. Теперь всё иначе.