– Что там, на площади творится? – кивнул Дейн в сторону собравшейся толпы.

– А, – равнодушно махнул старик. – Загодя места нужно было занимать. С ночи люди стоят.

– Зачем?

– Заговорщиков четвертуют. Каждый день казни. А ты будто не знаешь? – прищурился хитрый старик.

– Нет, – пожал плечами Бородач. – Только сегодня добрался до столицы.

Дед раздулся от собственной значимости и приготовился выкладывать подробности.

– Это не первый барон, которому голову с плеч рубят. Подельников его, да слуг сопричастных, четвертуют. Простых разбойников и мародеров на виселицах вешают. А до того на площади все грехи зачитывают. Ох, народ веселится и ликует. Сколько крови на тех руках, сколько они соков выпили из простого люда. До самого Короля добрались! Вот он и… разделяет их с головами. Нынче барона Денгарда Вистога казнят. Его бы я поглядел. Истинный душегуб.

Дейн не поверил своим ушам и помотал головой.

– Быть того не может…

– За право увидеть казнь, люди с ночи передрались, – не унимался старичок. – Во всех грехах сознался, даже в убийстве собственной жены. Лично придушил ее, чтобы на молодой девице жениться. С утра глашатаи зачитывают список его беззаконий, дочитать никак не могут. И сыновья с ним, мародерством да работорговлей занимались, честных людей в полон продавали. Сколько загубленных жизней. Может подсобишь мне, протолкнешь вперед? Я на твоей шее проеду и все увижу своими глазами.

Дейн молча взял старика на плечи и врезался в толпу зрителей. Положа руку на сердце, он не желал отцу такой смерти и не спешил увидеть его последние минуты. Странное чувство облегчения и, вместе с тем, тяжести. Облегчение, потому что теперь он не связан с ним, может не опасаться его влияния, угроз, давления. Тяжесть, потому что этот человек был частью его жизни, названный отец. Был ли он таким в реальности? Даже если нет, другого отца он не помнит.

Издали видно, какими жалкими выглядят жертвы после работы палачей. Не нужно приближаться, ему это не добавит радости или торжества победителя. Теперь от отмщен в полной мере, но не испытывает ничего, кроме опустошения. Нужно найти Ризаль, узнать о ее судьбе, но прежде посетить наконец дом и найти там один из тайников, где отец прятал золото и драгоценности. Без того Дейн ничем не сможет помочь бедной девушке.

Мужчина до ночи присматривался к дому. Должны быть стражники, суета слуг, факелы и дворовые псы. Но нынче хозяина нет, суета некогда знатного дома стихла, в окнах не горят свечи, не слышно рокота сторожевых псов, из окна не раздается музыка, которую так любила прежняя хозяйка. Дом опустел, скорбя о прежних временах.

Дейн осторожно перемахнул забор, подобрался к стенам дворца и влез на третий этаж по стене. Окно знакомое, эту часть дома он хорошо знает, сам жил. В помещении он снова прислушался: тишина. Наследники либо еще не вступили в права, либо уже не вступят. Кому отойдут замки и земли? Королевской казне? В этом случае Дейн грабит Короля, затея, прямо скажем, рисковая. При обыске забрали все ценности, но тайники найти не смогли; фактически, он забирает то, чего не существует.

– Ризаль?

Проходя темными коридорами, он обнаружил всего одну дверь, в щелке которой дрожал робкий свет свечей. Поневоле рука дернулась открыть ее и обнаружить большую кровать, двух любовников и скрип досок под их весом. Женщина обернулась и приготовилась закричать, но крик замер прямо в глотке.

– Ты? – удивилась она.

Спустя восемь лет покинутая невеста признала его. Образ далекий от прекрасного юноши, никакого сходства: мохнатая борода, спутанные волосы, заношенная рыбацкая рубаха и стоптанные сапоги. Он, словно призрак, явившийся из прошлого, измученный, перекроенный, изломанный временем, но она узнала его и неуклюже слезла с любовника.