Федор осмотрелся.
Тесная, пропахшая сигаретным дымом, сто лет не видевшая ремонта, покрытая паутиной квартира закоренелого неопрятного холостяка.
«И здесь он жил?»
На стене висел прошлогодней давности отрывной календарь с названиями рок-групп, у которого ни один листок не был оторван.
Федор снял его.
На титульном листе ручкой было написано:
«Не отрывать, пока не женюсь».
– Да уж. Отличная мотивация, Подольский. Только ради этого и стоит искать жену.
Федор вернул календарь на место, наклонился и заглянул под крышку кастрюли. Засохшие, покрывшиеся густой синей плесенью пельмени посмотрели на него в ответ.
Проигрыватель безмолвно крутил пластинку.
«Не то. Слишком все… примитивно», – рассуждал он, рассматривая пушистую грибницу на стенках кастрюли.
Федор вернул на место крышку и дотронулся до горелки, убедился, что та еще теплая. Стараясь не касаться промасленных занавесок, он выглянул в окно.
«Не то. Слишком все… складно получается».
Во дворе толпились полицейские. Подозреваемого, который чуть не плакал, силой усаживали в автомобиль.
– Нет. Не то…
«Ну не мог человек, совершивший столь изощренные убийства, так бездарно попасться».
– Не верю.
«Подольский. Не мог этот недотепа».
– Или мог? Притворялся? Убедительно сыграл перед нами роль недотепы и сидит посмеивается?
Федор прошел в комнату.
У стены стоял огромный от пола до потолка стеллаж, битком набитый грампластинками. Федор посмотрел на незастеленную кровать с когда-то белой, а теперь серой, усыпанной крошками простыней, и пододеяльник в пятнах.
«Нет. Не мог он».
Федор другим представлял себе убийцу – педантичным интеллектуалом, расчетливым и не оставляющим следов, у которого каждая деталь на нужном месте. А тут…
Он открыл и проверил шкаф.
С полок свисали скомканные майки, края синей спецодежды с заношенными засаленными манжетами и въевшимися пятнами грязи. На вешалке висел единственный костюм, под старомодным пиджаком которого ждала своего часа ненадеванная белая рубашка и завернутые в марлевую ткань брюки с наглаженными до бритвенной остроты стрелками. На полу шкафа, рядом с коробкой с новыми туфлями, валялась жилетка, видимо, мужчина не собирался ее носить. На спинке стула возле шкафа висели галстуки.
«Подольский явно готовился».
– Отказ женщины послужил мотивом?
Федор сфотографировал вещи. Заглянул под кровать, ничего, кроме сантиметрового слоя пыли, там не нашел, решил вернуться на кухню и проверить холодильник. Он прошел через коридор, нарушая тишину звуками нехотя отлипающих от пола носков, и остановился в дверях.
– А это зачем? – спросил Федор, разглядывая закрепленный на стене плакат.
«Подольский явно сам рисовал это», – рассуждал Федор, отмечая то, с какой точностью выведены линии узора под надписью «С днем рожденья меня».
Федор прошел на кухню, подошел к столу, наклонился и еще раз внимательно рассмотрел остывший гвоздь. Развернулся, нажал на кнопку проигрывателя. Игла плавно опустилась, «Битлз» снова запели свою песню: Help! I need somebody…
Холодильник был пуст.
Глава 3
В дверь постучали.
– Рами, открой! Окей? Это я, – крикнул Роберт и продолжил стучать. – Пожалуйста, Рами, слышишь? Нам с тобой нужно поговорить.
– Ого. Какими судьбами? – сказала Рамуте, повернула ручку замка и отступила в сторону, пропуская Роберта. – Если что, там сбоку есть звонок.
– Привет еще раз.
– Зачем пришел?
– Вот был неподалеку, решил заехать.
– Серьезно?
– Ну да.
– Ладно. Приехал и приехал. Проходи. Только я не знаю, о чем нам говорить.
– Так, Рами. Не горячись. Даже не начинай. Окей?
– Я не горячусь. Окей?
Она вернулась в комнату, достала второй стакан, налила в него виски и предложила Роберту.