Пока я делала покупки, Вита собирала вещи, а потом прощалась с матерью, которую вывели из спальни, так как время приближалось к обеду. Казалось, мать никого не замечает, уйдя глубоко в себя. Но это только казалось. Я заметила, как при виде нас с Роландом в её глазах на долю секунды мелькнуло удивление, а значит, это не психическое расстройство, а банальное нежелание жить. И, осознав это, я почувствовала привычную злость.

И, несмотря на собственное кредо на вторжение в чужую жизнь, я решила вмешаться. Попросила девчонок и Роланда выйти и, подойдя к Бруне, уставилась в её глаза злым взглядом.

— Не стыдно тебе?! — резко спросила я, и снова она не смогла скрыть удивления. — Бросила своих детей, упиваясь собственным горем! А кто заботиться о них должен? Фрида?! Так ей самой ещё наставница нужна!

— Да что бы вы понимали, виконтесса?! — гневно прохрипела Бруна. Ага, уже на диалог вышла! Значит, никто раньше ей трепку не задавал.

— А! Ну да, конечно! Твое горе самое сильное! — с откровенной издевкой произнесла я, с удовольствием отмечая негодование в её взгляде. — Ты думаешь, что ты самый несчастный в мире человек? Спешу тебя огорчить: это не так. Бывают и хуже ситуации. У тебя, вон, четверо прекрасных детей, которые из-за твоей слабости остались круглыми сиротами.

Бруна опустила взгляд, пряча проснувшееся чувство вины. Я же не стала давить дальше, вместо этого произнесла уже спокойным тоном:

— Давай уже приходи в себя. А как оклемаешься, жду тебя в усадьбе. Есть пара толковых идей насчет изготовления хорошего мыла.

Я улыбнулась женщине и направилась к выходу, на ходу застегивая шубу и надевая недошапку.

А на улице увидела рядом с ландо Кёрта.

— Забирай вещи и иди к повозке, — сказала я Вите и, отсчитав тридцать пять серебряных монет, отдала их Фриде.

— Здесь много… — испуганно пробормотала девушка.

— Двадцать пять монет — за травы, сборы и масла, и десять — авансом за работу Виты в усадьбе. Об окончательном жаловании мы с ней сами поговорим по итогу апреля.

— Какими же вы всё-таки чудными словами говорите! — пробормотала Фрида. — Сразу видно, что в столице учились.

— Фрида! Ансел! Хеди! — Из избушки выбежала взволнованная Вита. — Мама в себя пришла!

После секундного шока все дети рванули в дом, а мы с Роландом направились к ландо.

— Кати, — тихо позвал племянник. — Это ты сделала?

— Ты о чем? — уточнила я так же негромко.

— Ты привела их мать в чувство?

— Я просто с ней поговорила, — коротко ответила я и взглядом попросила Роланда удержаться от вопросов, так как нас уже Кёрт мог услышать.

— Госпожа Катрин…— начал староста, шагая нам навстречу. В руках у него был увесистый мешочек, который он и протянул мне. — Всё собрал. Один золотой и шестьдесят серебряных.

А значит, мой расчет оправдался. У кого не было денег, те успели перезанять у соседей. Собственно, Вернеру я не давала времени, требуя уплатить ренту немедленно, именно по этой причине. Мог насобирать у друзей-приятелей, а мне этого не надо было.

— Благодарю, Кёрт. — сказала я, взвешивая в руках мешочек.

— Я вам там карпа и судака принес. — Он указал на корзину, стоявшую на передних сиденьях повозки. — Будет желание ещё полакомиться рыбкой — обращайтесь. Всегда буду рад вам услужить.

— Хорошо… — Я кивнула с легкой улыбкой. — Ах, да, Кёрт, я хотела уточнить насчет овец, — медленно начала я, тщательно подбирая слова. Староста тут же изобразил на лице полное внимание, и я продолжила: — Большая ли у нас отара? Сколько семей её содержит? И когда думают овец стричь?

— Да голов восемьдесят, — с удивлением ответил Кёрт. — Восемь дворов ими занимаются, каждая семья по десять голов пару лет назад приобрела.