Кончился август, началась обычная московская рабочая жизнь, но я чувствовала, что она уже никогда не будет такой, как прежде. Недавние чудеса, упавшие с неба, перевернули мой мир, преобразили его нездешним светом, и к этому свету невозможно было привыкнуть. Я чувствовала бесконечную благодарность Богу и собственную малость, своё недостоинство и незаслуженность чуда, которое со мной стряслось – именно стряслось, как вулкан, как землетрясение, как разверзшиеся небеса.

Бортсурманы

17 августа 2016 г.

Мне казалось, что теперь должна как-нибудь послужить, принести какую-то пользу – и стала молиться, чтобы Господь показал мне, чем именно я могу пригодиться, чтобы Он подсказал, что же мне теперь делать. Я обрела нового молитвенника – своего чудесного дедушку с пятью «пра», который, как выяснилось, всегда находился рядом, но теперь я знала его в лицо и стала постоянно к нему мысленно обращаться. В октябре, по внезапному наитию, я написала его портрет – чтобы с ним побыть, чтобы оказаться к нему поближе. Я населила свою картину чудесами из его жития – изобразила святых, которые ему являлись, нарисовала Успенский храм, по которому я уже скучала, и самого праведного Алексия на первом плане: я с трепетом водила кисточкой, а он постепенно оживал, и мне казалось, что он мне отвечает. На рамке я написала самые пронзительные слова из его акафиста – мне хотелось принести ему хвалу, хоть что-то для него сделать: «Радуйся, ведевый дальняя яко ближняя, радуйся, предзревый будущая яко настоящая…» – ведь этот его провидческий дар коснулся меня самой. Я совсем никакой не художник, и моё внезапное вдохновение не имело отношения к искусству в том понимании, какое обычно вкладывают люди творчества в свои художественные задачи, – это было порывом любви, поводом пообщаться с дивным дедушкой, который стал для меня родным.

Бортсурманы. С митрополитом Георгием

17 августа 2016 г.

Стоило закончить картину, как мне пришло неожиданное предложение из пресс-службы патриархии – стать автором роскошной книги о Святейшем Патриархе Кирилле, которая готовилась к его юбилею ему в подарок и уже была составлена в виде фотографий: оставалось написать текст, причём – в считаные сроки. Книгу надо было написать за несколько дней – совершенно несбыточная задача при моей ежедневной занятости на работе, не говоря уже о сомнениях, хватит ли мне мастерства для такого ответственного, большого и трудного дела. Но отказываться я не имела права: теперь, когда Промысл Божий так откровенно и громко явил свою силу, я больше всего боялась ему помешать – своим своеволием и поиском отговорок.

Неожиданно у меня началось воспаление лёгких – казалось бы, страшная напасть, на которую впору сетовать и огорчаться. Но именно больничный освободил для меня драгоценные дни и подарил время, чтобы погрузиться в подробности жизни и служения Патриарха, в его проповеди и богословские труды, о которых мои знания, честно говоря, были до этого момента совершенно поверхностными. Я до сих пор не знаю, как это случилось, но через неделю книга была готова. Не раз я уже убеждалась в чудесном свойстве времени – в умении растягиваться, раздвигаться, останавливаться, расти вверх и вглубь, отменяя линейность: так бывает только в моменты присутствия Божиего, Его участия и помощи. У меня нет никаких сомнений в том, что святой Алексий Бортсурманский неотступно мне помогал – я, конечно, ему всё время молилась.

Едва дождавшись каникул в лицее, где я работаю, я стала собираться в новое далёкое путешествие – в город Ульяновск, в надежде, что в симбирском архиве найду сведения о священниках Вигилянских, в судьбах которых ещё оставалось много вопросов. Я уже смела уповать на то, что на этом пути я вновь окажусь под крылом Божьим, под заступничеством, под руководством, и верила, что путешествие не будет бесплодным. Перед отъездом я стала изучать маршруты и обнаружила, что один из путей лежит через Мордовию, где живёт чудесный молитвенник, владыка Зиновий, митрополит Мордовский и Саранский. История нашей удивительной дружбы – очередное свидетельство Божиего Промысла и благодати, и об этом подробно можно будет прочитать дальше, сейчас же ограничусь лишь самым главным, без которого рассказ мой будет неполным.