В симбирском архиве время потекло по-другому – я назвала это движение «вперёд, в прошлое»: чем дальше я погружалась в былое, тем ближе я продвигалась к чему-то главному в своей жизни. Меня ждала новая радость: Клировые ведомости церквей Курмышского уезда за все годы ХIХ века – уцелели! Многие считали, что эти документы сгорели во время пожара; кроме того, из-за реформы переформирования губерний в области и уездов в районы произошла путаница, и было совсем непонятно, в каком архиве искать драгоценные сведения. Но они были здесь, и я их читала!

Клировые ведомости – это рукописные книги, в которые вносились сведения о храмах и об их клириках: от их биографии до информации о членах их семей, с перечислением имён и возраста. Иными словами, листая их, выясняешь всё – годы жизни священника, его место рождения и учёбы, указания о других храмах, где он служил, его награды, имущество, полный состав семьи, даты рождения домочадцев и даже количество «наставлений» – проповедей, которые он произносил! Это был кладезь информации: я почти полностью, по датам восстановила наше семейное родословие, узнала имена жён и детей священников-предков, проследила побочные ветви, даже видела собственноручные подписи моих дедов – свидетельство живого дыхания прошлого. Беглое, наклонное, быстрое – от прапрапрадеда: «Священникъ Павелъ Ивановъ Вигилянский руку приложилъ». Медленное, написанное дрожащей рукой – весточка из 1838 года, от святого праведного Алексия: «Иерей Алексей Петровъ Гнеушевъ, священникъ Успенской церкви…» – голос издалека, встреча! И отпечаток, по меркам истории, совсем недавней эпохи – подпись прапрадеда из семейного альбома, с которого и начались мои поиски: ещё несколько месяцев назад я недоумевала, кто он, а теперь – вглядывалась в неразборчивые буковки, написанные его рукой, и дивилась ощущению распахнувшейся двери…

Наконец объяснилась и загадочная связь нашей семейной ветви с «владимирскими» Вигилянскими: прапрапрадед Павел учился во Владимирской семинарии и был уроженцем этих земель, но после учёбы его направили в далёкую Симбирскую губернию, в Бортсурманы, где он и женился на внучке святого и стал его преемником в Успенском храме. Так Вигилянские обосновались в Курмышском уезде почти на целое столетие.

Но главное – мне пришёл ответ на вопрос, что мне делать, чем именно я могу отозваться на все эти благодеяния свыше. Я узнала место захоронения Павла Вигилянского, которое было потеряно. В советское время церковное кладбище полностью уничтожили; благодаря народному почитанию уцелела только одна могила – «батюшки Алексея»: получилось так, что, оберегая память праведного чудотворца и ухаживая за его могилой, жители села спасли от разорения и сохранили для нас его святые мощи, которые впоследствии, после его прославления, суждено было обрести Православной Церкви. Но остальные захоронения, увы, сровняли с землёй. Теперь же из архивных документов я знала, что отец Павел завещал себя похоронить за алтарём Успенского храма, слева от могилы святого Алексия – эта история сохранилась благодаря пророческому знамению, которое было явлено накануне установления надгробья Павлу Вигилянскому. Некий печник Герасим Чудаков услышал голос, который велел ему воздвигнуть памятник не вплотную, а на некотором расстоянии от могилы отца Алексея, потому что святому суждено в будущем «выходить мощами», и надгробье его преемника впоследствии могло повредиться. Благодаря этому чудесному указанию я теперь знала точное место захоронения прапрапрадеда. Тогда же я поняла, что обязана взять в свои руки ещё одно сложное и большое дело – попытаться отвоевать у сельского клуба храм прапрадедушки в Курмыше, вернуть его Церкви, а потом уже думать и о его восстановлении.