«Опять то же самое», – мелькнуло у него в голове. – «Та же кровать, та же комната».

Он огляделся, действительно, ничего не изменилось, разве что в кресле возле ложа не оказалось ни одного благородного фарийца. Зато на этом самом кресле была аккуратно разложена одежда. Имперская.

Юноша осторожно поднялся и со вздохом принялся облачаться в ненавистные тряпки. Он понимал, что несправедлив – назвать тряпкой великолепную тунику и красивейшую тогу, украшенную вышивкой и золотой нитью, означало оскорбить мастеров, создавших это великолепие. Но ничего поделать со своей неприязнью Трегоран не мог.

«Ладно, живешь в Фаре, веди себя, как фариец», – вспомнил он популярную в Империи поговорку. – «А что дальше»?

Дальше он решил подойти к двери и дернуть. Было открыто, а в коридоре не стояло ни единого охранника.

«Куда теперь»? – задумчиво почесал голову Трегоран. И сразу же перед его взором возник маршрут их с Маркацием похода. – «Да, там был выход на улицу».

Юноша осознал, что с первого раза и в мельчайших деталях запомнил весь путь по незнакомому дому, лишь завернув за угол. Он остановился, точно напоровшись на преграду, а затем его губы расплылись в широкой улыбке. Не только книги, теперь он будет помнить вообще все, что видел хотя бы один раз!

Занятый этими приятными размышлениями молодой чародей не заметил, как оказался во дворе. И тут его взгляду предстала интереснейшая картина. Маркаций склонился над побелевшим от боли человеком в простой дешевой тунике, замызганной землей и кровью. Раненый тихо постанывал, зажимая раненую руку, и всеми силами старался не упасть в обморок.

– Идиоты! – Маркаций гневно посмотрел на двух товарищей, принесших раненого. – Сколько раз я говорил работать осторожнее? Ну вот куда вы спешили?

– Эта, господин, – шмыгнул носом один из них, говоря с сильным акцентом, непонятным юноше. – Мы, эта…

– Неважно, – отмахнулся патриций, а затем Трегоран едва не задохнулся от восхищения, смешанного с ужасом.

Руки мага окутало свечение, сила, выпущенная на свободу, была столь могуча, что, наверное, могла бы разрушить дом, примени ее Маркаций во зло. Он не произносил магических фраз и не делал пассов руками, но заклинание сработало безупречно – рана на глазах очистилась от крови и грязи, а потом затянулась новой розовой кожицей.

Работник перестал стонать и широко раскрытыми глазами уставился на исцеленную конечность.

– Отнесите его домой, и дайте вина, пускай отдохнет до утра, – распорядился Маркаций. – И впредь будьте аккуратнее.

Работники, наперебой принявшиеся восхвалять доброго господина, подхватили товарища и мигом очистили двор. Маг поднялся и только теперь заметил глядящего на него во все глаза Трегорана.

– Приветствую, молодой человек, – мягко поздоровался он. – Надеюсь, что твое Пламя вновь горит ярко.

Трегоран его не понял, но на всякий случай согласно кивнул.

– Я сказал что-то, тебе неизвестное? – каким-то образом догадался опальный сенатор, подходя ближе. – Но это дело поправимое. Пойдем?

– Куда? – попятился юноша, ощутив нехорошее предчувствие.

– Учиться, – пожал плечами маг.

– Что? – Трегоран совершенно перестал понимать что-либо в этой жизни.

– Пойдем, сам увидишь, – Маркаций сделал ему знак следовать за собой и направился по уже известному маршруту – в библиотеку. – Замечу, кстати, что тебе очень идет тога. В ней ты становишься похож на настоящего фарийца.

Ноги у Трегорана подкосились от ужаса.

«Нет, только не это»! – подумал он, падая на пол.

Маркаций услышал его сдавленный всхлип и обернулся. Лицо благородного мужа озарилось пониманием, а затем перекосилось от злости.