Его товарищи опять захохотали, словно Альрих весело пошутил.

– И этому туда же дорога, – сказал старик с золотым зубом. – Сдадим его на руки ближайшему магистрату. Не даром, конечно.

Лотар понимающе качнул головой. За поимку человека, практикующего волшебство, полагалась выплата вознаграждения. А пойманного ждали суд и смертный приговор. Давным-давно, задолго до рождения Лотара, такое случалось часто. В нынешние дни, когда друиды скрылись от людей на другой стороне, затворившись в Железном лесу, о волшебстве остались лишь предания и страшные сказки на ночь. Поэтому друид, находящийся в двух шагах, казался Лотару призраком, обманчивой ночной тенью.

– Вы его что, в грязи валяли? – оглядев заляпанные волосы, лицо и одежду пленника, поморщился Лотар.

– Ага, ногами, – фыркнул Альрих. – Ну что, может, передумаешь и сыграешь с нами?

– Нет уж, спасибо, – вторично отказался Лотар и повел Агата к дверям конюшни.

Кладоискатели проводили его насмешливыми взглядами и вернулись к игре. Лотар прикусил губу с досады. Его отказ был расценен лесными добытчиками как трусость, и у него не было возможности доказать обратное. Нужно было проявить благоразумие, не ввязываться в ссоры и довезти в сохранности то, за чем посылал его отец.

Уходя, Лотар всё еще чувствовал спиной холодок от пронизывающего нечеловеческого взгляда.

Ночь, накрывшая Арленскую чащу, принесла с собой бурю. Далекая гроза озаряла белыми вспышками восточный край неба. Ветер подхватывал с земли охапки палых листьев и устраивал из них дождь, осыпая бугры и тропинки между деревьями. Обитатели хутора улеглись спать, погасив огни и закрыв ставни. Альрих и его друзья-кладоискатели устроились на сеновале, заперев двери сарая на засов. Фонари во дворе погасли. Друид продолжал сидеть на земле у стены сарая, словно ни холод, ни ветер не могли его потревожить.

Из лесу донесся крик филина. Завеса густых облаков порвалась, и в прореху выглянула луна. В ее молочном свете всё покрылось серебром. Даже вещи, грубые и некрасивые среди бела дня, под луной казались воздушными и полными поэзии. Друид поднял голову, глядя на лунный диск, запутавшийся между кленовыми ветвями. На его светлом фоне с дерева легко спустилось что-то похожее на большую птицу. Друид оглянулся. Крупная черная кошка с синеватым отливом шерсти сложила за спиной темно-синие птичьи крылья и крадучись направилась к нему. Держась у ее левой задней ноги, за кошкой следовал котенок, у которого еще не выросли крылья.

Подойдя к сараю, кошка уселась на землю напротив друида. Миндалевидные желтые глаза с косо поставленными зрачками не мигая разглядывали его.

– Ну, чего надо? – грубо и не слишком дружелюбно спросил друид.

Кошка потянулась, отряхнулась от воображаемой влаги, и вот уже перед друидом стояла высокая женщина в бедной одежде странствующей нищенки. Коричневая шаль была узлом завязана у нее на груди, ветер развевал длинные темно-каштановые волосы, яркие синие глаза насмешливо блестели.

– Вижу, ты попал, друид, – заметила женщина без малейшего намека на сострадание.

– Адея? – Приподняв брови, друид продемонстрировал легкое удивление. – Что тут делаешь?

– Гуляю с малышом, – небрежно усмехнулась женщина, опустив взгляд на подол своего одеяния.

За складки ее длинной черной юбки держался ребенок, мальчик лет пяти со взлохмаченной ветром смоляной копной волос. У него было по-детски простодушное выражение лица, а от человеческого ребенка его отличали кошачьи ушки, торчавшие из пушистой шевелюры.

– Внучок мой или внучка, – пояснила женщина-кошка. – Кроха, еще крылышки не выросли, и пол не определился.