Заканчиваю запись при свете масляной лампы. На улице холодно, дождь барабанит по крыше уже третий час. Зимний Рим не самое приятное место, особенно когда приходится перемещаться по грязным улицам между встречами. Возможно, следует последовать примеру богачей и обзавестись носилками – на тридцать третьем году жизни можно позволить себе некоторые удобства.

Завтра предстоит важный день, наполненный встречами. Пусть Минерва, богиня мудрости, направляет мои мысли, а Меркурий, покровитель красноречия, вложит нужные слова в мои уста. Особенно во время визита к префекту – интуиция подсказывает, что эта встреча может изменить мою жизнь.

Pridie Nonas Ianuarii (4 января) 27 г. н.э. День Бероны

Прошло три дня с момента первой записи, и я только сейчас нахожу время, чтобы продолжить дневник. Эти дни были настолько насыщены событиями, что ночью я буквально падал с ног от усталости. Но сегодняшние открытия в деле Валериев и Корнелиев столь интересны, что я должен их зафиксировать, пока детали свежи в памяти.

Но обо всем по порядку. Начну с визита к префекту города Гнею Сентию Сатурнину, состоявшегося, как и планировалось, во вторые Календы (2 января). Его резиденция на Палатине внушает трепет – не роскошью, которой у Сентия, в отличие от многих современных нуворишей, нет, а атмосферой суровой официальности и скрытой власти. В атриуме нет ни дорогих греческих статуй, ни экзотических растений – только бюсты императоров Августа и Тиберия, да потемневшие от времени щиты с трофейным оружием, свидетельства военной карьеры хозяина при божественном Августе.

Префект принял меня не в официальном таблинуме, а в небольшой боковой комнате, его личном кабинете, заставленном свитками и табличками. Это означало, что разговор будет носить частный характер. Сентий, несмотря на преклонный возраст (ему должно быть не менее шестидесяти пяти), сохраняет прямую осанку и цепкий взгляд старого воина. Он предложил мне чашу кеккубского вина – редкая честь, этот напиток давно исчез из обихода после того, как виноградники были уничтожены при строительстве порта Баий, и остался только в запасниках самых богатых домов Рима.

Обменявшись обычными любезностями, префект перешел к делу. Оказывается, к нему обратился сам император Тиберий с просьбой найти опытного юриста для деликатного расследования. Речь идет о серии подозрительных смертей среди богатых граждан в окрестностях Неаполя за последние два года. Все умершие были немолоды, но крепки здоровьем, и скончались неожиданно, оставив завещания в пользу одного и того же человека – некоего Марка Фурия Камилла, дальнего родственника всех покойных. Местные власти не нашли ничего подозрительного, но императора, известного своей подозрительностью и вниманием к деталям, насторожил этот паттерн.

«Почему именно я?» – спросил я, и Сентий объяснил, что требуется человек, сочетающий глубокое знание наследственного права с практическим умом и способностью действовать деликатно, не привлекая лишнего внимания. «Кроме того, – добавил префект, – ты родом из Неаполя и знаком с местными обычаями. А твоя репутация… скажем так, репутация человека, который не прогибается перед возможностями легкого обогащения, хорошо известна».

Это был тонкий комплимент, напоминающий о деле трехлетней давности, когда я отказался от защиты интересов богатейшего откупщика Азии, заподозрив подделку документов. Тот случай стоил мне потенциально огромного гонорара, но сохранил достоинство.

Я предупредил Сентия, что у меня есть текущие обязательства перед клиентами, от которых я не могу отказаться. Он понимающе кивнул, но добавил, что император будет ждать результатов к мартовским идам – то есть, у меня чуть более двух месяцев на расследование. И, что характерно для Тиберия, вознаграждение не обсуждалось. Полагаю, оно будет соответствующим задаче, но дело явно не в деньгах – отказ от такого поручения был бы равносилен оскорблению императорского дома, а это путь к быстрому завершению карьеры, если не жизни.