В Израиль он ехать не хотел. Закадычный друг Игорь рвался в Америку, заполучив израильскую визу. На собрании, исключающем его из комсомола и, фактически, лишающем гражданства, Миша был единственным, кто голосовал против, хотя фактически, был «за». Провожая Игоря в аэропорт, пообещел ему, что они встретятся в Америке, сам тому не веря. Потом его таскали на допросы в КГБ, пугали и склоняли к сиксотству, но как-то он отвертелся, и перепуганной маме и жене пообещал, что никуда они не уедут. И вдруг…

Подсуетилась тетя Дора, живой свидетель Мишиного появления на свет. Через израильский музей Яд ва Шем она узнала историю атаки на поезд №ХХ, который перевозил антверпенских евреев из транзитного лагеря в Мехелене прямиком в Освенцим. Атака, которую предприняли бойцы бельгийского сопротивления, частично увенчалась успехом и многим евреям удалось спастись.

Среди спасенных она обнаружила имя девочки, Норы Липшиц. Редкая фамилия среди антверпенских сефардов не вызывала сомнений. А дальнейшее уже было делом техники, Нора нашлась в Нью Йорке.

Обложившись словарями, он накатал ей длинное письмо на своем школьном английском и попросил вызов в США, чтобы познакомиться. И, если все сложится удачно, можно будет подумать о воссоединении семей…

Конечно, он понимал, что это авантюра. Мама плакала, Ирина злилась, да он и сам не верил в успех этого безнадежного дела. Письмо с вызовом пришло на помощь его неверью.

Шагая по жизни, мы слышим не то, видим не так, и понимаем по-своему лишь для того, чтобы истории, которые мы себе рассказываем, имели смысл.

Джанет Малькольм, американская писательница, журналист

В самолете у него началась паника. Какая она, эта единокровная сестра, и что он ей скажет… Она, наверное по возрасту ему в матери годится… И, если честно себе признаться, целью была вовсе не она, хотя и она тоже… Он хотел присмотреться, почувствовать себя в этой стране, в этом незнакомом мире. Почему- то вспомнилась та женщина, с которой он познакомился в Москве.

Собственно, он и не забывал о ней. Красивая, длинноногая, по всем параметрам тянет на модель, но держится как- то скованно, слегка сутулится и улыбается лишь слегка растягивая губы. А глаза грустные, еврейские. Ей наверное тоже будет страшновато одной среди незнакомцев.

Он достал записную книжку с ньюйоркскими телефонами и адресами, которыми они обменялись при прощанье. Как же им не затеряться в этом огромном городе, где нет ни одной по настоящему родной души, и где сами они как пришельцы с далекой ойкумены?

Вся надежда была на Игоря. Перед отъездом он нашел телефон старого друга и позвонил, чудом застав того на месте.

– Привет, старик, рад тебя слышать, как ты? – бодрый голос Игоря его воодушевил, и он выложил ему свою историю как на духу…

– Эмайзин стори… И что думаешь делать? Да что тут думать, приезжай! Времена изменились, тут полно наших, может сумеешь зацепиться…

– Игорь, без тебя никак… Можешь меня встретить? Денег всего 300 долларов разрешили поменять…

– Брось, старик, не парься, встречу и отвезу тебя к твоей Норе.

В аэропорту имени Джона Фицджеральда Кеннеди, минуя рукав самолета, он вынырнул в огромный зал перед самой кабинкой иммиграционной службы.

Недружелюбного вида таможенник поинтересовался целью его визита в Нью Йорк. Напустив на себя важный вид он ответил, что приехал по приглашению сестры, поручившейся за его платежеспособность. Таможенник захотел увидеть приглашение. Внимательно изучив его, напомнил о соблюдении сроков пребывания в стране и шлепнул штамп в его паспорт. Миновав таможню, Миша забрал с транспотера свой чемодан и вышел в огромный зал встречающих.