– Макс, это моя мама, Юлия, – сказал Глеб, абсолютно спокойно, как будто не разорвал мне мозг в один момент.

Я смотрел на неё. И я видел в её глазах этот грёбаный страх. Она боялась, что я скажу что-то, выдам нас.

Я улыбнулся. Лениво, спокойно, будто ничего не произошло.

– Приятно познакомиться, Юлия Алексеевна, – сказал я, протягивая руку.

Её пальцы на секунду задержались в моих. Горячие, мягкие, те самые пальцы, которые ещё недавно царапали мою спину. Она не смотрела мне в глаза, но я знал: она помнит.

Чёрт, я хотел её снова.

Я понимал, что это неправильно.

Она – мать моего друга. Это грёбаный запретный плод, за который можно сжечь всё. Свои принципы. Отношения с Глебом. Её чёртову стабильную жизнь.

Но я не мог. Не мог выкинуть её из головы. Не мог перестать думать, как её волосы распускались по плечам, как её тело дрожало подо мной, как её губы произносили «ещеее», а потом…

Она пыталась вести себя, как ничего не было. Её голос был спокойным, её взгляд строгим, но я видел, как она избегала смотреть на меня. Видел, как её пальцы дрожали, когда она бралась за чашку чая.

Она хотела скрыться. Снова. Но я ей этого не позволю.

Это не просто желание. Это одержимость. Её внутренний конфликт, её попытки отрицать очевидное только раззадоривали меня.

Каждый раз, когда я видел её, я чувствовал, как меня затягивает. Она была как грёбаная петля, которая становилась только туже.

И отказаться? Нет. Чёрт возьми, нет.

Она моя. Даже если она будет бороться. Даже если это всё разрушит.

Я не отпущу её. Никогда.

****

Этот вечер я бы предпочла провести дома. За чашкой чая, с документами или книгой, которая пылится на полке уже полгода. Но мне пришлось пойти. В нашей сфере отказываться от таких мероприятий – плохой тон, а у меня всегда было слишком много профессиональной гордости, чтобы выглядеть слабой.

Банкет. Парад масок. Коллеги, прокуроры, судьи, адвокаты. Все сдержанно улыбаются друг другу, как будто здесь собрались друзья, а не люди, которые привыкли быть врагами в суде.

Я вошла, стараясь держаться ровно, уверенно, хотя внутри чувствовала себя чужой. Да, меня уважали. Но в этой обстановке я всегда чувствовала, что за спиной ведут счёт моим успехам, взвешивают каждое движение, как будто ждут момента, чтобы сказать: "Ну вот, Юлия Алексеевна тоже ошибается".

А потом я увидела его.

Дмитрий. Мой бывший муж.

Высокий, уверенный, всегда безупречно одетый. Он был прокурором. Человеком, которого уважали, иногда даже боялись. Его уверенность, раньше вызывавшая у меня восхищение, теперь казалась почти показной.

Он заметил меня почти сразу. Встреча взглядов – короткая, тяжёлая, слишком красноречивая. Я хотела сделать вид, что не вижу его, но он, конечно, подошёл.

– Юля, – его голос был мягким, чуть насмешливым, как будто между нами ничего не изменилось.

– Дмитрий, – кивнула я, стараясь не показывать эмоций.

– Редко тебя здесь встретишь, – он смотрел на меня, словно пытаясь понять, что изменилось.

– Работа, – я пожала плечами. – Ты же знаешь.

– Как сын?

– Хорошо.

Разговор был холодным, обрывочным, как будто мы оба говорили просто потому, что так надо. Но его взгляд… этот взгляд пытался копаться во мне, искать что-то.

Я помнила, как он смотрел на меня когда-то. Этот взгляд заставлял меня дрожать. Сейчас он вызывал только раздражение.

Мы стояли рядом, как будто всё было в порядке. И окружающим это, наверное, так и казалось. Но я чувствовала, как за его словами скрывается что-то ещё.

– Ты изменилась, – сказал он вдруг, наклоняясь ближе, чтобы его слова были слышны только мне.

– Время меняет всех, – бросила я, стараясь звучать безразлично.