Макс.

Он сидел напротив, немного откинувшись на спинку стула, его движения были расслабленными, но в этой расслабленности чувствовалась скрытая сила. Он держался так спокойно, как будто всё было в пределах его контроля. Его лицо не выражало ничего лишнего – только вежливое внимание, лёгкую улыбку.

Но я знала.

Я знала, что за этой маской скрывается что-то большее.

Я старалась сосредоточиться на своей тарелке.

И вдруг почувствовала это. Его взгляд.

Я не сразу осмелилась поднять глаза, но когда всё же сделала это, моё дыхание на секунду застыло.

Он смотрел на меня. Прямо. Тяжело. Слишком долго.

Это был не просто взгляд. Это было напоминание. Напоминание о том, что я пыталась стереть из своей памяти. О том, что мы оба должны были забыть.

Его глаза задержались на моих чуть дольше, чем это было прилично. На мгновение уголки его губ дрогнули в едва заметной усмешке, и я почувствовала, как холодный ком поднимается из груди к горлу.

Я резко отвела взгляд, почувствовав, как моё лицо предательски заливает жар.

– Мам, ты в порядке? – голос Глеба вывел меня из оцепенения.

– Да, конечно, – выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Мы как раз обсуждали план на вечер, – Глеб кивнул в сторону Макса. – Макс предлагал пойти в спортзал, он там тренируется. Может, и я начну, а то ты же всегда говоришь, что мне нужно больше двигаться.

– Это хорошая идея, – ответила я слишком быстро, лишь бы перевести разговор.

Макс молчал, но я чувствовала, что он всё ещё смотрит.

Глеб вышел из кухни за чем-то в свою комнату, оставив нас вдвоём. Моё сердце пропустило удар, когда я услышала, как дверь его спальни закрылась.

Макс спокойно поднял чашку с кофе и сделал глоток. Его движения были медленными, как будто он нарочно растягивал этот момент.

Я взяла в руки свою тарелку, чтобы отнести её в раковину.

– Хороший завтрак, – сказал он спокойно, его голос был ровным, но в нём что-то вибрировало. – Вы всегда всё делаете идеально?

Я замерла на секунду, но тут же взяла себя в руки.

– Спасибо, стараюсь, – ответила я, поставив тарелку в раковину и повернувшись к нему.

Макс снова улыбнулся. Эта улыбка была лёгкой, почти невинной, но в уголках глаз я увидела что-то, что заставило меня напрячься.

– Наверное, у вас нет времени на ошибки, верно? – продолжил он, и в его голосе промелькнула та самая интонация, от которой я чувствовала, как воздух становится гуще.

– На работе – нет, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

– А в жизни? – Он поставил чашку на стол и посмотрел прямо на меня.

Моё дыхание сбилось. В этой простой, невинной фразе была скрытая провокация. Он говорил не о жизни. Он говорил о той ночи.

Я замерла у раковины, чувствуя, как слова Макса проникают под кожу. Его голос был спокойным, без намёка на волнение, но каждая фраза казалась ударом, который я старалась не показать.

Я повернулась к нему, намереваясь сказать что-то резкое, чтобы прекратить эту скрытую игру. Но его взгляд уже поймал мой.

– А в жизни? – повторил он свой вопрос, чуть наклоняя голову набок.

Я напряглась.

– Я не понимаю, о чём ты, – ответила я, с трудом сохраняя холодный тон.

Макс усмехнулся. Легко, непринуждённо, будто мои слова только подтвердили то, что он и так знал.

– Понимаешь, – сказал он, его голос стал чуть ниже, почти интимным. – Ты просто не хочешь отвечать.

Я сжала руки в кулаки, чувствуя, как поднимается волна раздражения.

– Макс, я предпочитаю, чтобы мы общались на более… нейтральные темы. – Я сделала шаг ближе к столу, опираясь на спинку стула, чтобы скрыть дрожь в пальцах.

– Конечно, – кивнул он, снова беря чашку с кофе. – Но тогда возникает вопрос: почему ты так напряжена?