– Вот мы и дома, – показывала путь она. – У нас тут и отвары, и коренья, и масла машинные настоянные на еловых шишках. И печка чудодейственная.

– А печка зачем? – удивился я. Посреди хатынки, что была размером с ангар, стояла огромных размеров печь, в которую целиком помещался паровоз и место ещё оставалось. Печь уже была разогрета и даже пылала жаром.

– А как же по другому? – сделала удивленное лицо старуха.

– Это чтобы косточки твои распарить. – добавил светлый кот.

– Это чтобы порчу паровозную с тебя снять. – промурчал и темный кот.

– Чтобы все помятости мягче стали и отвары целебные их отрихтовать смогли.

– Чтобы ржавчину целебный огонь отделил от корпуса твоего, а мы потом масляными экстрактами металл смогли на тебя наварить.

И так сладостно звучали их слова, так манила печка. Ну прямо так же, как и болото, когда я продирался через лес. И я уже подался к печке, в теплый и приятный жар, как вдруг сравнение с наваждением в лесу мне стало сравнимо с тем, что происходило сейчас. Сравнение это меня привело в чувства, что-то одернуло меня и чары тут же спали. Теплый жар печки превратился в обжигающую жару, и я даже начал чувствовать как метал понемногу поддается и вот-вот начнет плавиться.

– Эй, ангар, слушай меня! – закричал я. – Туши быстро печь. Подымайся на манипуляторы и айда отсюда, в сторону ближайших железнодорожных путей.

И что бы вы думали?! Он меня послушался. А как же могло быть иначе то?! Один механизм другой поймет с полуслова. Поймет, послушается и разберется что второму хорошо, а что нет.

Хатынка покачнулась, створки печи захлопнулись и пыл да жар начал утихать за ними, старуха и коты от качки покатились под стену. Покатились и сразу же перестали быть добрыми да учтивыми. Закричали, руками да лапами замахали, коты завизжали. А хатынка тем временем покачивалась из стороны в сторону на ходу.

Деревья своими лапами цеплялись за её ноги-манипуляторы, тянулись ветвями-крючьями к дверям, обманувшееся в своих ожиданиях, злое зверье и прочая лесная нечисть прыгали внизу, стараясь дотянуться до дверей.

И так длилось с полчаса…

– А что потом? – не выдержал кто-то из слушателей.

– А потом хатынка на манипуляторах прошла через весь лес, прошагала по паре болот, да вышла к ветке, что вела прямиком сюда. Тут я поблагодарил хатынку, предложил ей уйти из леса, но она сказала, что её военные здесь оставили на случай войны, под ветхое строение замаскировали, и она должна верой и правдой и дальше служить, потому покинуть свой боевой пост не может. Пообещал я тогда время от времени заскакивать – оказывается ей военные оставили целый склад смазочных материалов, – и едва волоча колеса вот случайно забрел сюда – в депо.

– Ух ты! – удивился кто-то. – Это не там ли, где заброшенные железнодорожные пути вдоль леса дугой в топи уходят, случилось?

– Пожалуй, что там, – кивнул Чу-Чухин. – Я даже уверен, что там. Только туда лучше не соваться – места там и впрямь гиблые. А вот ту старуху совсем недавно на базаре в Полтаве видел.

– И что она?

– Да ложками торговала. Ложки, кастрюли, сковородки. Все металлическое. Новенькое, блестящее, совсем недавно изготовленное. Я потом спрашивал у людей на базаре, часто ли она здесь торгует?! Говорят – постоянно. Все эти ложки-сковородки – её конек. Подделки, конечно, под китайские, но продаются хорошо.

– Это она и тебя на ложки переплавить хотела?! – вдруг понял кто-то.

– И не сомневайся. Я потом много о том думал. Это получается – стоит она у болота гиблого, полного магнитной магии, останавливает одурманенные паровозы у самой топи, увлекает к себе в логово и там в печи плавит да ложки льет. Так что я, выходит, чудом увернулся, – кивнул Чу-Чухин. – И теперь те места стороной объезжаю. Ну разве что от случая к случаю к замаскированному ангару под хатынку заскочить, а так больше ни-ни. И вам не советую.