– Ты только любовь противоположных полов имеешь в виду или как? – подколол Виталя.

– Да я про человеческую. Пускай хоть две старухи друг друга любят, или два мужика, но по-людски. По-настоящему. Как мы с тобой. А всё остальное никакая не любовь, это привычка, примерно как к гамбургерам, жареной картошке или пиву с рыбой. И через всё это – опять-таки любовь к самому себе, самому любимому. Всепоглощающая, как у меня была. Но я начал прозревать. Утром на другой день проснулся, не спеша душ принял и в зеркало внимательно на себя посмотрел.

– И чего такого ты там увидел? – откровенно рассмеялся Виталий.

– Кошмар! Других слов нет! Отвратительный тип: брюхо как у беременного свисает, морда лоснится. Кроме лысины, ничем больше на мужчину не похож. Как в такого может юная симпатичная девчонка влюбиться? Тут два ответа: первый – может, тогда она абсолютная дура. И второй – не может, но тогда только делает вид, что у неё со старым лысым толстяком настоящая любовь. Думаешь, мне какой-то из ответов понравился?

– Погоди, но тебя ведь всё это год назад устраивало? Ты что, за год так сильно постарел?

– Да не за год, я за один день всё понял! Понял, что сделка у нас, а не семья и любовь. В паспорте – штамп, а настоящая сделка – негласная. Без юристов, печатей, контрактов и подписей, но при этом обе стороны понимают, что эта сделка означает. Ну какая это к чёртовой матери семья? У меня одна только семья была в жизни – с Ленкой, давным-давно. Недолго, но это была настоящая семья: любовь и ругань, заботы и праздники.

– Кстати, как твой Сашка сейчас?

– Оболтус. В Англию отправил учиться, но не знаю, чему он там научится.

– Ну ладно, выпивать ты перестал, это правильно. А дела чего забросил?

– Это тебе тоже Жанка сказала?

– Ага.

– Я в общем-то не забросил… просто дальше стал размышлять. Получилось у меня так. Рассуди, если чего неправильно. С одной стороны, я строю будто бы для людей, то есть делаю полезное дело. А с другой – ради чего я этим занимаюсь? Ради себя, любимого, ради тех денег, которые мне люди приносят, почему-то не очень радостно. Возникает вопрос: если мне деньги ни за что давать, меня это устроит? Отвечаю уверенно – нет. А если я буду строить, но денег будет меньше, перестану я тогда строить – опять нет. Значит, для меня всё-таки дело важнее, а Жанке, выходит, деньги. Ей только это от меня надо. Вот и вся любовь.

– Та-а-к, – протяжно вывел Виталий. – Дальше что? Неужто цены на коттеджи станешь снижать? Или разведёшься?

– Ты понимаешь, один умный человек сказал: когда ищете смысл жизни, для начала попробуйте найти что-то важней самого себя. Возможно, в этом будет тот самый смысл, – Вася как будто не услышал вопрос Виталия. – Гедонизм съедает людей, делает из них простых обезьян, некоторые притом уверенно отрицают, что они обезьяны. Им очень хочется быть божьими сынами, на худой конец – потомками пришельцев из космоса. А какая разница, как ты сам себя пожираешь: как потомок обезьяны или потомок космического разума? Какая разница яблоку, под какие высокие слова его съедят? И какая разница великому разуму, какими словами его обзовёт вошь ползучая? Он от этого не станет менее значительным, он просто не заметит этой букашки. И ещё бесконечная погоня за ростом: «сегодня – больше чем вчера, а завтра – больше чем сегодня». Вот ты личный ВВП как увеличиваешь?

– А что это такое? Я не знаю, – сознался Виталик.

– Вот! – торжествующе ткнул в него указательным пальцем Вася. – Так я и думал! Одно слово – творческая личность.

– Два, – встрял Виталий. – Творческий человек – два слова.