На самом же деле Клайд мечтал попасть куда-нибудь за границу и выучиться там. А может и вовсе остаться навсегда жить «за бугром». Но «финансовый вопрос только испортил его». На всём постсоветском пространстве бушевал экономический кризис и гиперинфляция, накопить-то и на учёбу в Москву было делом почти неподъёмным, а о загранице вообще можно было только мечтать.

Броня продолжала собирать вещи, когда зазвонил телефон. Бабушка взяла трубку:

– Алло! – важно сказала она. – Слушаю.

Броню всегда умиляла важность, с которой бабушка разговаривала по телефону, и ещё она любила наблюдать, как во время разговора меняется выражение бабушкиного лица.

Нет-нет! Бабулю свою она очень любила, поскольку именно она в основном и занималась её воспитанием, а не родители, которые либо работали, либо уезжали за город, на дачу. Бабушка дачу не любила, она говорила, что ещё в молодости вдоволь нажилась в деревне. Броня относительно дачи с бабушкой была солидарна. Попытки родителей привлечь дочь к выполнению долга, по сбору очередного урожая, натыкались на стальное сопротивление. Как со стороны Брони, так и со стороны бабули. Это незримое единство самое старшее и самое младшее поколения семьи всегда подкрепляли исподтишка приветственным жестом «Рот Фронт».

Сейчас же Броня, к своему удовольствию, наблюдала, как лицо бабушки из важно-сурового превращалось в милое и приветливое.

– Владушка? Ты? Да, спасибо, конечно, спасибо! Да, Броня дома. Сейчас дам, – и бабушка протянула ей трубку. Влад был единственный из всех Брониных друзей, кого бабушка уважала, уважение это не скрывала и всячески демонстрировала. Сергея, она, как старая коммунистка, не любила, всегда повторяя, что это евреи развалили великую страну и предали дело революции. Клайда вообще терпеть не могла. Во-первых, он был сыном «торговки мясом». А эти торгаши, все как есть, конечно же, предатели и пособники империализма. А во-вторых, она считала Клайда непутёвым, «шпаной подворотной», и всегда остерегала внучку:

– У него же на морде написано, что тюрьма по нему плачет! Горючими слезами и ненадолго.

– Ну что ты, бабуль, Клайд хороший, – пыталась переубедить её Броня, но занятием это было совершенно бесполезным и напрасным. У бабушки уже сформировалось своё, стойкое, коммунистическое мнение.

К слову сказать, как раз к моменту окончания школы, девушка поняла, что Влад ей очень нравится. Определённо. Также не могла не заметить, что Сергею и Клайду нравится она сама. А вот Влад в своём отношении продолжал оставаться нейтральным и дружелюбным. Короче, таким, как и раньше.

– Привет, мой свет, – взяла трубку Броня.

– И вам здрасте, желаю счастья, – ответил со смешинкой Влад. Они так баловались завсегда. – Ну что, готова, или как?

– Почти. Поезд у нас когда? – уточнила девушка.

– В десять вечера. Собираемся за сорок минут у входа в вокзал.

– Хорошо. Тебя твои провожать придут?

– Кто? Мамка работает, брат ей помогает. А твои?

– А мои трудятся на дачных просторах. Разве что бабуля…

– Провожать? Конечно, поеду! – вмешалась бабушка, понимая, о чём идёт речь.

– Ага, бабуля провожать нас будет, – доложила девушка приятелю.

– Вот и хорошо. Тогда до вечера.

– Пока.

Броня опустила трубку на аппарат и тут же вспомнила, что хорошо бы с собой взять ещё и платье в горошек. Оно чудесно держит форму после глажки, немножко стройнит силуэт и приятно на теле. Его она очень любила. А вот куда подевала – вопрос. Поэтому девушка без промедления вернулась в свою комнату, к шкафу.

Влад тоже повесил трубку и присел на табуретку, рядом с кухонным столом. На сердце было тягостно. Уезжать из родного города не хотелось, тем более что он оставлял мать одну, да ещё и со школьником-братом на руках. Но в Москве, в высшей школе милиции работал давний друг отца. Он взялся похлопотать и устроить судьбу сына своего погибшего друга и коллеги. Выбирать не приходилось. Тем более, как сказал его друг Сергей: «От таких предложений не отказываются».