И вдруг он, большой начальник в бордовом галстуке, словно из министерского кабинета, неожиданно, улыбнувшись мне, взял свой толстый портфель, стоявший рядом, и стал в нём копаться. И наконец с гордостью вытащил из кучи деловых бумаг какую-то книжечку с названием «Дорогами тайги». И стал подписывать её своей авторучкой, заполненной лиловыми чернилами. Корявым от дрожания винтов вертолёта почерком. Прокричал: «Я не писатель, конечно, как вы, но вот решил разразиться. Поскольку ценю важность момента. Пусть это останется вам на память о наших сибирских скитаниях. Может, когда-то и вспомните своего попутчика». И опять улыбнулся лукаво. А на первой странице оставил такие слова: «Многоуважаемой Ирине Евгеньевне на память о Вашем посещении изыскателей БАМа в Тынденском и на красивейшей реке Дее. 08.08.1974 г.».

С тех пор прошло уже полвека, а я по сей день бережно храню и ценю эту памятную ретро-брошюру. Историю нашего прекрасного, высокого времени, историю моей страны.

Посвящаю протоиерею Андрею Ткачёву

Ранняя весна в Чехии, но зелени ещё нет. Я в шикарном столетнем санатории «Империал», что на вершине горы, которая высится над городком Карловы Вары. Сюда московский литфонд Союза писателей СССР предоставлял профсоюзные путёвки «голоштанным» советским авторам. Причём со скидкой. В этом добротном многоэтажном «Империале» отдыхают не только несколько советских граждан, но в основном множество богатых и больных европейцев, которые лечат здесь на минводах свои желудки. И вниз, в город, с вершины к источникам всё время ползает на тросе красная кабинка фуникулёра. Можно спуститься и по тропинкам в лесу, извилистым и засыпанным, но это гораздо дольше. А я люблю гулять по этому сосновому лесу. Вот и теперь, миновав теннисные площадки, где постоянно играют недужные толстосумы, как в храм, вхожу в многоствольный сосновый бор. Шурша хвоей и опалой листвой, так и хочется или классика процитировать: «Воздух чист, прозрачен и свеж», или себя грешную: «Я на краю планеты где-то / Весенним воздухом дышу». Воздух и правда напоён весной, тишиной и прохладой.

Однажды где-то здесь, невдалеке от «Империала», я видела какое-то странное сооружение. Тогда оно меня очень заинтересовало. И вот сейчас, бродя меж сосен, и по дорожкам, и без, я вновь на него наткнулась. И поняла: вот оно, это странное сооружение. Почти невидимое со стороны, засыпанное и заросшее. С минуту постояла. И вдруг в голове мелькнуло: «Да ведь это же дот, оставшийся, наверное, с давних времён войны. Второй мировой». Долговременная огневая точка. Ведь именно здесь, в Чехословакии, в Верхней Силезии, шли тяжёлые бои с фашистом. В 44-м наши наступали и гнали врага на запад, к Берлину.

Передо мной узкое чёрное окно щели дота. Сперва эта бойница почти незаметна. Но я подхожу всё ближе и ближе. По ту сторону бугристого дота замечаю заваленный сушняком провал вероятного входа.

И мне вдруг почему-то хочется отгадать эту странную загадку давних времён… И вот уже вскоре я довольно легко оказываюсь внутри углублённого в землю тесного бункера. Кругом темнота, грязь и мерзость запустения. Понимаю, что даже местные любопытные мальчишки давно потеряли к нему интерес. Давно его позабыли. Но почему до сих пор его вообще не удалили отсюда?..

Делаю шаг к свету. Шаг к горизонтальному оконцу-амбразуре. Господи, неужели это всё сохранилось со времён той страшной, кровавой войны?! Представляю: вот здесь, очевидно, стояло орудие – пушка, рядом солдаты. А её длинное, двухметровое, дуло торчало вот из этой щели. Интересно, чья была эта пушка? Советская или фашистская? Может, это наши солдатики, закрепившиеся на этой высотке, выбивали немца из городка, который тогда назывался Карлсбад? Нет, они не могли так быстро соорудить толстый бетонный дот и не стали бы разрушать снарядами этот кукольный городок. Так, может, всё это фашисты сооружали?