– Скажите, Аманда, нужна ли мне будет помощь, чтобы перенести ее в машину?

– Не беспокойтесь, она не такая тяжёлая, как кажется. Если я могу ее переносить, то Вы тоже сможете.

– Тогда у Вас есть время с ней попрощаться. Я уже выезжаю.

– Хорошо.

После слов Пьера Аманда и Мефистофель в последний раз смотрели друг в друга, как смотрела бы тайна в себя, если бы могла.

Пьер Троицки был единственным, кто видел этот исключительно интимный и не предназначенный для других взгляд вечности.

Перед тем как Пьер унёс Мефистофеля, Аманда спросила его, стоя на пороге мастерской: – Скажите напоследок, почему Вы ходите без обуви?

– Я убежден, что перед тем, как увидеть истинное творчество, нужно оставить всё лишнее позади – поэтому снял обувь перед входом в Вашу мастерскую.

– Никогда о таком не слышала. Если Вам будет тяжело его нести – скажите. Я могу Вам помочь.

– В этом нет необходимости, я могу нести его сам. Хотя, когда я впервые его увидел, то был уверен, что не смогу его даже с места сдвинуть.

– Да, он не такой, каким кажется. Прошу Вас, не забывайте следить за ним. Ему необходим уход, хотя бы изредка.

– Конечно, не волнуйтесь. Я очень трепетно отношусь к искусству. Ваше творение будет главным украшением, я бы даже сказал, венцом моей коллекции. И уход за ним будет соответствующий.

– Пьер, а как же шляпа и трость? Вы их оставили на диванчике. Сейчас, я принесу!

– Аманда, пусть они останутся у вас, для меня будет повод ещё раз вернуться к Вам и Вашим шедеврам! Я уже присмотрел несколько картин! Кстати, я совсем забыл – деньги за Мефистофеля уже должны быть у вас на счету. Вы могли бы проверить счёт перед тем, как я уеду?

– Езжайте, в случае чего я позвоню вам.

– Тогда до скорого, милая Аманда!

Пьер с трудом загрузил Мефистофеля в свою машину, потом уселся за руль, со второго раза завёл мотор и неспешно покинул пределы самой очаровательной улицы Ниццы.

Аманда осталась в абсолютном, и от этого непередаваемом, одиночестве. Мефистофель был последним из того, что ей можно было потерять в этой жизни. Возможно, свобода – это когда уже нечего терять.

Как никогда свободная от всего, она по-прежнему смотрела на то, что не было видно, и слушала то, чего не было слышно, пробуя на вкус то, что вкуса не имело.

Когда она вернулась в мастерскую, раздался звонок. Она ожидала услышать Пьера, но раздался женский голос:

– Добрый вечер, могу ли я услышать Аманду Дюбари?

– Это я.

– Надеюсь, я Вас не потревожила, меня зовут Сара Чапкиз. Вашему отцу нужна Ваша помощь. Вы могли бы приехать?

– Отцу? Господи, он жив! А что с ним случилось?

– Он болен, но при этом с ним всё в порядке. Я не хотела бы говорить об этом по телефону. Вы могли бы приехать в Берн?

– Да, это в Швейцарии?

– Верно, Вам нужно добраться до замка Штрундельберг, он находится за городом. Возьмите такси. На входе в замок скажите, что Вы Аманда – и Вас проведут ко мне.

– Вы могли бы повторить название замка?

– Штрундельберг. Как Штрудель, только перед д – н, а потом ель и берг.

– У вас, наверное, кормят только штруделями?

– Поверьте, мы к штруделям не имеем никакого отношения. Ими тут и не пахнет.

– Хорошо, записала. Я вылетаю, как только смогу.

Ошарашенная радостными новостями, Аманда вылетела из мастерской, как пробка из-под шампанского, не заметив на месте шляпы облизывающегося огненного кота и спящую золотистую змею вместо трости.

Глава четвертая,

в которой Аманда узнает о болезни отца и начинает читать вслух книгу Сары.

Территория замка была огорожена густо засаженными деревьями. Судьба не дала им свободы существовать отдельно друг от друга. Все их стремления быть свободнее оказывались только на пользу их единению. Переплетенные, вросшие друг в друга, они выронили из своих ветвей надежду на свободу и тем самым обрели её.