– А замерзнуть можно? – Замерзнуть в аду? Было бы очень забавно, но с самого первого момента существования этого никому не удавалось.

– Да уж, ни в чем нет спасения – безысходность, да и только!

– Мефи, ты мог бы забрать меня к себе?

– Куда?

– В преисподнюю. Найдешь мне там в огне должность управляющей, связанную с искусством. Мне кажется, у меня получится.

– Это твоё желание на твоё тридцатитрехлетие?

– Выходит, что так.

– А почему ты хочешь уйти отсюда? Тебя что-то здесь не устраивает?

– Здесь всё хорошо, я могу и остаться. Просто балуюсь.

– Вот и хорошо, к тому же разницы никакой. Что в рай, что в ад переводи – везде по сути одно и то же. Только хлопот с этими переводами чертовски много. Особенно с такими, как ты.

– Я знаю, чего я хочу на своё тридцатитрехлетие! Чтобы ты говорил только правду хотя бы в день моего рождения. Мефи, ни единого лживого слова и изворотливых шуток! Идёт?

– Ты уверена, что хочешь этого? Ведь нет ничего страшнее правды. Она обжигает, как адский огонь.

– Я выпила полбутылки вина – мне должно быть не так страшно.

– Хорошо, но только когда ты узнаешь правду, ты расстанешься со мной.

– Почему?

– Этого я не могу объяснить. Просто так должно случиться.

– А если я откажусь от своего желания, ты останешься навсегда?

– Нет, здесь никто не может остаться навсегда.

– Значит, мы всё равно расстанемся?

– Скорее, ты расстанешься со мной, и я перестану тебе принадлежать. Несмотря на это я буду приходить к тебе, но совсем другим.

– Когда я гуляю, тебя обычно нет рядом, а когда возвращаюсь в мастерскую – ты есть. Теперь будет наоборот, и ты будешь приходить ко мне, а я буду тебя ждать?

– Можно и так сказать, но это не имеет значения.

– Чем скрепим наш уговор? Кровью?

– Кровью давно не модно. Взгляда достаточно.

И вновь Аманда и Мефистофель сидели и смотрели друг в друга, как смотрела бы тайна в себя, если бы могла.

– Кто ты такой?

– Я – тот, кто считает, что ему в этом мире может хоть что-то принадлежать. Только и всего.

– Ты не так могущественен, как мне казалось.

– Аманда, даже Мефистофель не может оправдать твоих ожиданий. Что можно требовать от простых смертных?

Смеются.

– А как на самом деле? Принадлежит ли тебе то, что ты считаешь своим? – Никому в этом мире ничего не может принадлежать, даже мне.

– Мефи, это ужасно! Как ты с этим живёшь?

– Как в аду.

– Глупенький, почему же ты тогда продолжаешь считать, что тебе может что-то принадлежать?

– Потому что только так я могу существовать: разделяя мир, в котором с одной стороны есть я, а с другой – нечто отдельное от меня, что я считаю своим.

– Но мир не разделяется, когда ты его разделяешь?

Неплохо сказано.

– Будь добр, ответь.

– В разделенности он не разделяется. Но это не имеет значения, Аманда.

– Как не имеет? Получается, что ты существуешь только в несуществующей разделенности! Я не могу понять, как тебе это удаётся.

– Благодаря тебе, милая.

– Что ты имеешь в виду?

– Аманда, единственное место, где я могу существовать – это только в тебе.

– Что, прям внутри?

– Ага. Без тебя меня нет вовсе!

После слов Мефистофеля раздался телефонный звонок. Аманда сняла трубку:

– Добрый вечер, это мастерская Аманды Дюбари?

– Да.

– Меня зовут Пьер Троицки, я к Вам заходил на днях. Помните, мне понравилась ваша работа – статуя Мефистофеля. Вы ещё рассказывали, что её не покупают с того момента, как пропал Ваш отец.

– Да, я помню, на Вас была забавная соломенная шляпа и трость, а ещё Вы были без обуви, босой.

– Дело в том, что я хотел бы купить статую. Скажите, могу ли я за ней заехать, скажем, через полчаса?

– Да, можете, я как раз сегодня планирую задержаться в мастерской, Вы можете не спешить.