– Ты че болтаешь, Чёрный? – смущённо рявкнула Аня. – Тебя там не было! Откуда ты знаешь?

– Тоже мне, тайна! – фыркнул волчонок. – Да, от тебя за километр мятой и лавандой несёт! А её только в храмах Макоши и жгут!

– Тю! Тоже мне, сыщик! – фырчит Кошелева. – Может, я дома аромасвечи жгла?

– Не-а! – смеётся Чёрный. – Аромасвечи твои воняют маслом и спиртом! А от тебя чистый запах. Такой только в храме бывает. И то, не во всяком, – он принюхался, подошёл поближе, увернулся от подзатыльника и рассмеялся. – Точно! Ты была в Московском храме!

– Да, блин! – вопит Аня. – Ты как узнал?

– А там жертвенная чаша серебряная! – поясняет Лёшик. – Точнее, серебрянкой крашеная! Так, к твоей лаванде серебрянка примешивается!

– Вот, ищейка! – пыхтит Аня, но потом сознается. – Ну, да. Была. И что такого-то? Я давно уже хочу журналисткой стать. Это же так интересно! Расследования! Новости первым узнаешь! И всякое такое!

– Ну, да, – ржёт Лёшик. – Врать ты всегда умела!

– Да, сам ты враль, каких ещё поискать! – возмущается Кошелева.

– А я, может, тоже в журналистику пойду! – фырчит Лёшик и оглядывается на Стаса. Тот вопросительно изогнул одну бровь. – Ну, уже. Вчера документы подал. И вообще, не собираюсь я воином становиться! Мне эта дисциплина… во уже где! – и он провёл рукой по горлу. – То не делай, с тем не дружи! Ты будущий вожак! Тошнит от всего этого! И вожаком я не буду!

– Ну-ну, – хмыкнул Жданов. – Что ж, Алексей, дело твоё. Но с отцом будешь объясняться сам. Тут я тебе не помощник. Велес тебе в помощь! Ну, или Жива.

– Спасибо! – ворчит Лёшик. – Умеешь ты утешить и поддержать. А я все равно в кадетское не пойду! Там и без меня народа хватает.

Слушая их шутливую перебранку, я неожиданно вспомнила вчерашнего следователя. Потом свою встречу с тенями.

– А что? Я тоже хочу с вами! Будем учиться вместе.

– Ты? Журналистка? – хмыкнул Лёшик.

– А что? – прищурилась я. – Думаешь, не получится? Или там тоже нормативы по физре сдавать?

– О, на нормативы можешь забить! – смеётся Чёрный. – У тебя теперь другие нормативы будут. Вон, все твои нормативы теперь!

И он кивнул на Стаса, невозмутимо сидевшего там же, у окна.

– А я поддерживаю! – заявила Аня. – Мне кажется, из Яры получится отличная акула пера! Помнишь, Лёха, когда мы в поход ходили и у костра байки-страшилки рассказывали?

– Ага, – кивает Лёшик. – Помню, как девчонки потом в кустики по трое бегали! И спать боялись!

– Мам? – спрашиваю я. – А ты как думаешь? Получится из меня журналист?

– Яринка, – вздыхает она. – Если ты захочешь, то станешь кем угодно. Журналистом, натуралистом, проповедником или ткачихой. Это уже твоя жизнь. Тебе и решать, кем быть. Я, вот, рукоделие с младости любила. Оттого и вышивальщицей стала. И папа так же. Ювелирное дело не просто так выбрал, а по велению сердца. Вот, и ты сердце слушай. Оно тебе непременно подскажет, где твоё место.

– А если сердце молчит? – спрашивает Лёшик.

– Значит, ты ещё не нашёл своё дело, – улыбнулась мама. – Как найдёшь, так оно и подскажет. А пока и журналистика сойдёт. Лишним никакое знание не бывает.

Первые последствия аварии я испытала едва вышла на улицу из больничного комплекса. Во дворе стояла машина! Обычное такси ярко жёлтой окраски. Его вызвали родители, чтобы отвезти меня домой. Однако, при виде автобота я ощутила дикий, до тошноты, ужас. Позорно сорвалась в истерику и со слезами убежала обратно в палату, где ещё час сидела на больничной кровати и всхлипывала от стыда и страха. Родители спешно вызвали Стаса, и он кое-как вывел меня из ступора. В общем, домой мы пошли пешком. Через весь город. И я всю дорогу дрожала, прижимаясь к оборотню, и шарахалась от каждой встречной машины.