Вероятность невероятности Лина Певзнер

Автор от всей души благодарит за подаренное вдохновение Анну Трофимову и Руслана Хамидуллина.

Уносит жизни круговерть

Твои мечты, надежды, грезы.

Работа-Дом-Работа-Смерть –

Пустые для прохожих слёзы.

Цикличности упрямая спираль

Закрутит душ пропащих вереницу.

И серой вечности унылая мораль

Сотрёт невероятности границу.

Живи. Умри. И повтори –

Всё закольцовано в моменте.

И значимость свою пойми

В веках блужданий по планете.

Ярослав

Раннее утро – лучшее время для прогулок, кто бы что ни говорил. Совсем раннее, до того времени, когда город просыпается и его жители начинают мельтешить всюду в своём броуновском движении.

Прошлёпав кедами по лужам, я остановился на высоком мосту, перекинутом через небольшую речушку. Да, мог и переступить, боясь запачкаться, как холёные, спешащие на работу первые прохожие. Но – зачем? Это же забавно. А звук какой, слышали? Шлёп! Мой шаг. Значит, живу. Привношу в этот мир свой вклад.

Проходящий мимо мужчина одарил меня хмурым недовольным взглядом. Подумал, что я – сумасшедший, как пить дать. А всё потому, что улыбаться в пять утра человек со здоровой психикой не может. Об этом никто не говорит, но все так думают – какое общество, такие и аксиомы его устройства.

Я перестал улыбаться. Не на всякий случай. Просто расстроился. По дороге забыл подыскать себе камешек, чтобы запустить им в мутноватую речушку. Все, что были когда-либо на этом мосту, уже покоились на её дне. Не будет коронного «шлёп! бульк!». Плохо.

Всё в мире важно. Каждый звук, каждый вкус, каждое ощущение. Как иначе поймёшь, что ты живой, если ничего не чувствуешь?

Обычно никто не понимает. Живут привычкой. Глаз замыливается, рефлексы переходят в безусловные, всё теряет свои краски. А потом мне говорят, что я – гений. Мои работы – шедевры. Ну, конечно. Я просто добавил красок в монохромное полотно, а меня возносят, как божество. Странные люди… или я?

Панораму города окрасили рассветные лучи. Поблёскивающие на вершинах высоток панели встретили их, бликуя и возвещая о начале нового дня. И как в этой тишине не услышать завораживающую музыку?

Я странный. Не каюсь. Принимаю, как факт. Хотя понятие это относительное. Субъективное. По этой причине, я стараюсь снизить любые контакты с людьми до минимума. Многие говорят, мол, гений и творец всегда один, он так видит… Конечно, вижу – плоское и скучное порождает аналогичное. Без обид, но мой домашний андроид, ПАР-18-12-ИК-66, или просто Парлик, в иронии смыслит больше, чем все мои соседи, вместе взятые. Вот с ним и общаюсь.

Мне часто записывают и присылают голосовые сообщения поклонники моего творчества в разных форматах. Когда я был совсем юным, я слушал. Иногда там было что-то приятное, иногда не очень, а теперь «иногда» перешло в «никогда». Даже не открываю. Нет, я не зазнался. Я устал. И от дифирамбов, и от ненависти – от всего. Да и какое мне дело до чужого мнения? Не нравится – найдите другого.

Ведь не будут искать. Не найдут. Среди бесконечного многоголосья нейросетевой монотонности и однотипности, всегда тянутся, как детишки, к чему-то живому. Яркому. Настоящему. К тому, в чём есть… Пресловутая душа, пожалуй?

Сложно поверить, что такой циник, как я, создаёт что-то подобное. А вот в том-то и суть! В сломе восприятия опостыливших закономерностей. Вот поэтому – шлёп! И тишина заполнилась мириадами звуков в моей голове. Благодать.

Сунув руки в карманы куртки, я побрёл дальше по улице. Мне нравится именно эта, всегда хожу по ней, как бы ни менял свои запутанные утренние маршруты. И причин на то несколько.

Деревьев в городе мало. Да что уж тут говорить – таких, чтобы прямо из земли росли, вообще почти нигде нет. Только в огромных крытых кадках и те – карликовые. Парлик долго обрабатывал мой запрос на этот счёт, затратил уйму ресурсов, но всё же ответ отыскал. Относительно логичный.

– После катастрофы территория Оскамвы не была заражена. Но, дожди и ветра заносят опасные элементы на территорию города. Они осаждаются в почве, так как улицы от подобного промывают аппаратами очистки. Следствие. Открытых участков без покрытия стараются избегать. Ярослав, настоятельно рекомендую в целях безопасности и вам находиться как можно дальше от таковых.

Рекомендует он. Такие попробуй найди в переплетающемся коконе стёкол, бетона и асфальта. Я отвечать ничего не стал. Несмотря на то, что обращение ко мне только в полной форме моего имени зашито в его программу, я всё равно каждый раз ловлю слуховой экстаз.

Люди старательно всё упрощали. Слова больше не были музыкой для слуха – они только несли информацию. Ясную, чёткую и – самое важное – короткую. Я часто сталкивался с тем, что о полной форме моего имени никогда и не слышали. Яр и Яр, зачем что-то ещё? Парлик с каждым днём радовал меня своим существованием всё больше…

Только не тогда, когда нудит о безопасности. И вообще нудит. Это, при должном настроении, и я умею. А, вот и она – моя любимица. Огороженная забором по пояс высотой, но не сломленная – высокая и раскидистая берёза.

Я перемахнул через оградку и приложил ухо к стволу. Пусть думают, что хотят. Всё живое дышит, в стволе текут соки, кипит жизнь. А всё, что вокруг – лишь её пародия. Кора шершавая на ощупь, её узор – неповторимый и разный, не сгенерённый из тысяч других, а уникальный в природном невообразимом разнообразии.

Краем глаза я заметил, как за мной с другой стороны улицы наблюдает маленькая девочка, ведомая мамой за руку в школу или детский сад. Я хитро улыбнулся ей и приложил палец к губам. Девчушка также воровато улыбнулась мне в ответ открытой детской улыбкой. Улыбайся, милая. Взрослые так не умеют. Чем дольше ты это сохранишь в себе, тем ярче и наполненней будет твоя жизнь.

По кроне над головой пробежал порыв ветра, шелестя трущимися друг о друга листьями. Я прикрыл глаза, слушая этот приятный шёпот. Вот она, мелодия. На сегодня я её нашёл.

Надо успеть добраться до дома, пока всё не растерял по дороге. Я перебрался обратно на мостовую и бесцеремонно пошерудил кедами в ближайшей луже, смывая с них грязь. Парлик не заслуживает лишней работы, даже если он для неё и был создан. Как только все мы, люди, станем лишь потребителями всего вокруг, неважно, живого или нет, миру придёт… каюк. Вот помяните моё слово. Я же гений.

Усмехнувшись, я поспешил в сторону входа на станцию метро. Можно было бы и на такси доехать, но – зачем? Утром пробки. И многие спешат на работу, а я – нет. Океан начинается с капли, так сказать. Моя и на метро доедет.

На первом этаже высотки, мимо которой я проходил, располагалось кафе с едой быстрого приготовления. Сколько тут ни проходил, в любое время дня и ночи – всегда оно битком. Быстрая еда. Быстрые калории. Быстрая жизнь. Быстрая смерть… Венец потребительского общества. Не люблю это место.

Поморщившись, я остановился в медленно втекающей на станцию толпе. Сколько бы ни строили, каждое утро одно и то же. С одной целью бредём в одну и ту же сторону. Понуро, устало, хотя ещё только утро. Я стараюсь не улыбаться. В такое время есть не иллюзорная возможность нарваться на что-то неприятное, будь ты хотя бы чуть счастливее, чем ближний твой. А ближних в толпе много, знаете ли.

С неба мелкой моросью стал накрапывать дождь. Я подставил под него лицо, ловя каждое прикосновение капель к коже. Холодное и приятное. К шелесту листвы добавилась симфония капель. Сегодня будет чудесная мелодия.

Меня кто-то тихонько пнул в спину, и я услышал недовольное бурчание за спиной:

– Молодой человек, вы там уснули, что ли? Не задерживайте окружающих!

– А нечего было меня окружать, – еле слышно пробормотал я себе под нос, но натянул на голову капюшон и поспешил продвинуться вперёд.

Парлик говорил, что дождь вредный. Опасный. Или что-то в этом духе. Я же не химик. Понял только, что дождь приносит какую-то гадость, и вот такие перфомансы могут мне дорого обойтись. Зануда шестерёнковая…

Турникет на станцию меня пропускать не захотел. Я крутился перед считывающей лицо камерой и так, и эдак, снял капюшон, сдул со лба чёлку… Ну вот не нравлюсь ему и всё тут. А стою на нужном месте, вон, под ногами чёрный круг. Треклятая жестянка, ну что тебе опять не так?

– Молодой человек, у вас оплата не прошла или счёт заблокировался, – грузная женщина оттеснила меня с прохода, – Идите разбирайтесь в автоматы, не задерживайте очередь.

Ха! В автоматы, сейчас. Разбегусь только. Как будто эти жестянки мне помогут. Они все меня не любят. Кроме Парлика, но он – не в счёт.

За рядами одинаковых сине-красных колонн автоматов располагалось маленькое окошко. Всего одно, даже какое-то сиротливое. Я подошёл к нему, и скучающая миловидная девушка в форме работника метрополитена удивлённо посмотрела на меня. Да, дорогая, я к тебе. Я понимаю, что коммуникации ныне не в моде, но, если исчезнут такие как я – ты лишишься работы.

Да и вообще… всё это техногенное обезличивание меня раздражало уже давно. Не всё могут разрешить автоматы, ой, не всё. Так и будешь танцевать с бубном рядом с шайтан-машиной, у которой только определённый набор функций. И – внезапно, да? – понимание человеческих хотелок в них не входит. Моих, так точно.

– Простите, у меня возникла проблема, – обратился я к работнице в окошке. – Уверен, что с моим счётом всё в порядке, но турникет не пропускает. Можете помочь?