Она вся зарумянилась от беспокойства, а я чуть рот не разинула от удивления: так вот кем они меня считают! Какой-то Верой Сидоровой, знакомой им девочкой, но точно не мной! Меня здесь вовсе не узнали, а приняли за кого-то другого, кто, судя по всему, выглядит точно, как я! От этой новости мое сердце заколотилось, и я в панике уставилась на Мишеля.

Но мальчик понял мой взгляд по-своему: мягко отодвинув сестру в сторонку, он сказал мне таким тоном, будто успокаивал ребенка:

– Вера, ты не волнуйся! Что делать, понятно! Ты поедешь с нами домой, и мы попробуем разыскать твою маму. И покажем тебя доктору! – строго добавил он. – Неизвестно, что с твоей головой, но губа, вон, точно разбита! Пойдем теперь же, у нас и сани тут рядом!

Кити уставилась на него, как на душевнобольного.

– Как она пойдет?! В таком виде?! – воскликнула она. – Нет, уж, Вера, тебе придется подождать, пока я привезу тебе пристойную одежду, а то неизвестно что начнут болтать!

Мишель на это только скривил губы, мол, не его это дело думать о таких пустяках, но спорить, тем не менее, не стал.

Кити кивнула.

– Подождёшь здесь ещё с полчасика?! – спросила она так, словно я могла отказаться. – Мы мигом!

Я кивнула, и, сжав мне ладонь напоследок, Кити выскочила за дверь. Мишель чуть помедлил, как бы показывая, что суетиться не намерен ни при каких обстоятельствах, затем, крутанувшись на каблуках, отправился за сестрой.

Когда мы с мамой вновь остались одни, мне почему-то было неловко смотреть ей в глаза. Я немного стыдилась того, что нахожу тут новых друзей, когда она невидима! Да ещё позволяю им думать, что я – это их подруга! Но заметив ее растерянный вид, я поняла, что собственная невидимость беспокоит ее сейчас больше всего, и решила рассказать ей свою версию произошедшего.

– Ты не расстраивайся, мам, – сказала я. – Здесь взрослые из нашего мира, наверное, просто не видны! Но когда вернёмся, всё будет, как раньше!

В ответ мама усмехнулась и на секунду прижала меня к себе.

– Ох, крольчонок, я и не расстраиваюсь. Главное, что теперь мне ясно, что с тобой я не пропаду, – она рассмеялась. – Ты, вон, как ловко все организовала.

Я тоже засмеялась, признаться, сейчас, когда необходимость лгать уже отпала, я и сама была довольна своей находчивостью.

Ждать нам оставалось ещё прилично, и мы решили устроиться поудобнее, хотя в этом пыльном запущенном месте это вряд ли было возможно.

Мама сняла несколько книг со стеллажей и соорудила нам что-то вроде лавки. Мы уселись прямо на книги и принялись разглядывать старинные томики, надеясь, что они скрасят нам ожидание. Однако книги здесь оказались ужасно старыми и скучными, почти все были по богословию или медицине, разобрать в этих древних справочниках ни слова не получалось.

Мама задумчиво смотрела прямо перед собой, а я, оставив попытки читать, не знала куда себя деть. Чтоб хоть немного согреться и как-то развлечь себя, я, кутаясь в куртку, принялась бродить по чулану.

Я добрела до того самого гигантского трехстворчатого окна, и снова, будто загипнотизированная, уставилась в него.

За окном сыпал снег густо, как в рождественском шарике, а город напоминал фантастическое кино, ведь люди, сновавшие туда-сюда мимо меня по тротуару, были настолько не похожи на привычных мне городских жителей! Они двигались, держали спины и головы настолько по-разному, будто все были из разных миров!

Я вжалась носом в стекло, не в силах оторвать взгляд от удивительного зрелища, как вдруг случилось нечто, заставившее меня отпрянуть: маленький худенький человечек в черном кургузом пальтишке, точь-в-точь такой же, как те хмурые люди в книжной лавке, вдруг резко наклонился к окну и принялся тыкать пальцем в оконное стекло, ровно в то место, где было мое лицо!