Его моя капитуляция заставила с облегчением выдохнуть и даже робко улыбнуться. Когда же я подошла ближе, мальчик и вовсе присвистнул.

– Ну и видок у тебя! – выпалил он и тут же спохватился. – Нет, прости, ничего такого, просто зачем ты вырядилась в мальчишку?

Эти слова, видимо, заинтриговали его подружку, так как девочка, до сих пор в нерешительности топтавшаяся за дверью, осторожно заглянула и с любопытством уставилась на меня. Мой вид, похоже, так ее удивил, что она тут же, забыв о брезгливости, зашла внутрь.

– Батюшки, Вера! – она округлила свои хорошенькие глазки, захлопала ресницами и запричитала: – Что за наряд у тебя? Что это за странные мужские башмаки, штаны, а этот сюртучок с капюшоном? Кто такое придумал?

Мальчик хмыкнул и немного покраснел.

– Ещё и простоволосая! Матушка, если увидит тебя с распущенными волосами, грохнется в обморок. – Тут он прикрыл рот ладонью и прошептал мне как бы по секрету: – По ней, так ходить барышне с распущенными волосами – просто верх распутства!

Он захихикал, а девочка, красная, как помидор, толкнула его в бок.

– Да, что же ты говоришь, бесстыдник?! Можно подумать, что отпускать такие реплики пристало воспитанному юноше! – тут она снова повернулась ко мне. – Прости его, Вера! Мальчишки несносны! Ну, что же ты молчишь?! Расскажи уже толком, что с тобой стряслось!

Я снова посмотрела на маму и, собравшись духом, произнесла то, что в тот момент показалось мне единственным приемлемым объяснением нашего пребывания здесь:

– Да мы, похоже,… потерялись, – пролепетала я несвоим голосом и добавила: – С мамой.

Девочка невольно рассмеялась.

– Ты потерялась?! – она сделала акцент на слове "ты". – Здесь?! Да как такое возможно?! Ты ж в лавке дядюшки бываешь, пожалуй, чаще, чем в гимназии!

Мальчик же спросил о другом:

– Погоди! Ты говоришь, что потерялась с мамой. И где же она, твоя мама?

Я посмотрела на него, как на сумасшедшего, затем перевела взгляд на маму, и тут она с недоуменным выражением лица решительно вступила в разговор:

– Так, детки! Вот она я! Вы что меня не видите?

Но ребята так и продолжали, улыбаясь, и несколько недоверчиво смотреть лишь на меня, ожидая моих объяснений. Весь мамин вид, ее слова, ее недоумение, ничего этого они явно не видели! Так, словно бы ее и не было здесь вообще!

В первый момент я хотела только одного: завопить! Завизжать на весь этот склад и роскошный магазин, на весь этот странный потусторонний мир! Но в следующее мгновение, я подумала: если этот мир другой, то и правила здесь, и законы природы могут быть совсем иными! Вдруг тут так устроено, что из всех пришельцев из нашего мира здесь видны только дети? А взрослые остаются невидимыми, будто шпионами? Эта мысль меня немного успокоила, хотя мама, я видела это, не на шутку занервничала.

Мне пришлось на ходу выкручиваться:

– В том все и дело, что я не знаю, где мама! – начала выдумывать я. – Я вообще плохо понимаю, где нахожусь.

Девочка обеспокоенно нахмурилась:

– Так, может, ты головой ударилась? – я пожала плечами. – Ты свое имя хоть помнишь?

Я закатила глаза (так тяжело мне было врать этим ребятам!) и отрицательно покачала головой.

Кити всплеснула руками, совсем как взрослая тетушка, и сосредоточенно глядя мне в глаза, заговорила.

– Так, слушай! Ты – Вера Сидорова, гимназистка, мы учимся с тобой в одном классе в гимназии. Я – Кити, а это мой брат Мишель, – она указала на мальчика. – Ты живёшь, кажется, на Расстанной улице, и я полагаю, что наши родители должны быть знакомы. Как минимум, с нашим дядюшкой, здешним распорядителем ты точно в товарищах! Погоди, – Кити запнулась и беспомощно посмотрела на брата. – Как же быть-то? Что делать?!