— Слава богу, не похожа, — согласился Лёша. — Но мне кажется, тебе не помешало бы немного набрать вес.

Я мысленно поморщилась. Как же всё до боли, до зубного скрежета знакомо: надо похудеть; необходимо набрать вес; ты просто ленишься ходить в зал, поэтому вместе с грудью у тебя растёт пузо.

— Тебе нравятся пышечки? — Я отыскала в себе силы для натянутой улыбки.

— Мне нравится, когда человек здоров и находится в ладах со своей конституцией. Понимаешь, о чём я?

— Примерно…

— Грубо говоря, у тебя нормостеническое телосложение, ты — мезоформ. Даже если ты перестанешь есть вообще, твой тип не станет долихоморфным, — он посмотрел на меня и добавил: — Астеническим.

— Худая корова ещё не газель? — усмехнулась я.

— Можно и так сказать. Это не значит, что нужно махнуть на себя рукой. Сказать, что такой я уродился, довести себя до анорексии или, наоборот, ожирения, но ждать от своего тела того, чего оно не может — не стоит.

— А ты какой уродился?

— Мне от папы достался брахиморфный тип телосложения. — Лёша показал на своё широкое запястье. — Я контролирую своё питание, регулярно занимаюсь спортом и заставляю себя двигаться, чтобы не покрыться неприкосновенным слоем жирка и видеть собственный член, — усмехнулся он. — Но тебе сейчас стоило бы подумать о здоровье, а не эстетике.

— Я думаю, — кивнула я на зёрна граната в пиале и гематоген на углу стола — неизменный презент от Лёши.

Именно с гематогенки в розовой упаковке началось наше неформальное общение с Алексеем Викторовичем. Однажды, после обычного обхода, когда он заглянул ко мне с дежурным вопросом о самочувствии, я нашла на подушке упаковку лакомства. Не шоколад, вино или торт, не цветы, а гематоген с солнышком на обёртке. Это солнышко заставило меня улыбнуться, кажется, первый раз с момента, как я пришла в себя.

Потом он приходил ещё раз и ещё, и каждый раз приносил простую гематогенку. Я принимала с благодарностью, вежливо говоря: «Спасибо», внутри же ликовала, как впервые влюблённая старшеклассница, получившая валентинку на четырнадцатое февраля.

Мы разговаривали обо всём, а по сути, ни о чём, становясь если не друзьями, то близкими людьми. Симбиоз дружбы, увлечения, флирта на грани приличий, взращённый в отдельно взятом госпитале, в палате для одного пациента, на седьмом этаже.

В этот раз, за ужином в моей квартире, мы снова беседовали ни о чём, флиртовали на грани и уже за гранью, словно прощупывали воду, отвечали себе и собеседнику на главный вопрос вечера: нет или да.

Помимо моих убеждений, которые едва ли не истерично визжали: «Нет! Нет! Нет!», ведь стоит пустить в свою постель мужчину, как он окажется в сердце, мыслях и жизни, принеся с собой очередное разрушение, существовал ещё один вопрос, ответ на который я хотела бы знать наверняка. А именно: женат ли Алексей?

Он проводил со мной время, пригласил в ресторан, приехал сам, но показатель ли это свободы от уз брака… Жизненный опыт говорил мне, вернее — орал во всю глотку, что для многих мужчин брак — не причина хранить верность. Мне не довелось быть постоянной любовницей женатого мужчины, однако случались одноразовые связи, после которых хотелось отмыться с хлоркой, а чувство непрекращающейся тошноты не проходило очень долго. Ведь то, что для меня было всего лишь ничего не значащей связью, какой-то женщине могло разбить жизнь.

Мне необходимо было точно знать ответ на вопрос, женат ли Алексей, прежде чем решать хоть что-то… Я отчётливо понимала, что внутреннее моральное давление из-за ещё большего падения не перенесу. Прагматичная часть меня отдавала себе отчёт в том, что я не в том положении, чтобы выбирать, но воспитание, помноженное на суровый опыт, подсказывало — я категорически не хочу вступать в отношения с женатым. Пусть они будут поверхностными и недолгими — других не представляла, — я отказывалась даже думать в направлении адюльтера.