Десять дней прошли как в тумане. Делал что-то на автомате: похороны, девять дней… Она ушла, наказав меня жить и мучиться нескончаемым потоком вины. Такое нельзя исправить, чтобы ты не сделал, жену не вернуть, хоть в армию спасения запишись.

Друзья, коллеги и родственники кружились с соболезнованием, спрашивали: «Как мальчики?». Я не знал, как мои сыновья смогут пережить смерть матери и мое предательство. На их месте, я бы проклял навечно и забыл, что есть такой отец. Детей не было на похоронах. Кир сказал, как отрезал: «Для меня мама всегда жива, а вот ты — умер…». Лео просто замкнулся в своем мире, где мне не было места.

Девять дней совпали с юбилеем нашей с Аленой свадьбы. Я сидел только в кругу своих друзей и напивался до состояния анестезии. Мое признание звучало само собой, будто я пытался сам осознать всю степень своего падения.

— Ну, ты и урод, — отойдя от шока, выдал Никольский.

— Кто бы говорил! Ты баб меняешь, даже имени не запомнив, — огрызаюсь, скорее на инстинктах. Рома — сводный брат Донского. В свои тридцать пять так и не женился еще, говоря, что не встретил ту, единственную, ради которой завяжет с остальными красотками.

— Я своим женщинам никогда не врал и не изменял. Новая появлялась, с окончанием прошлых отношений, — указывает на меня пальцем, рукой, в которой стакан с виски.

Миша Донской просто брезгливо передернулся. Он кроме Даяны других женщин не знал. Темпераментная брюнетка взяла его в оборот в выпускном классе, втюрившись кошкой. У него не было ни единого шанса противостоять напору восточной девушки и ее родни, женился, как миленький.

— Саша пришла в себя, — разбавил молчание Миша.

— Это хорошо, брат, — кивнул Никольский.

Они стали переговариваться между собой, словно я — пустое место. Обидно? А что ты хотел, Белович? После таких подвигов, ты другого отношения не заслужил. Аленку они уважали за доброту и мягкость характера. Роман даже говорил, что если встретит такую, то больше никуда не отпустит.

Мы вроде вместе сидим, одно пойло хлещем… Но вокруг образовался вакуум. Теперь и друзья от меня отвернулись. Покачиваюсь, уходя в себя и свои воспоминания о том счастливом времени, когда у меня еще все было…

— Сашуля подружилась с Лео, ходит к нему, общаются, — слышу отдаленно и не сразу понимаю смысл.

— Общаются? Леня говорит с ней? — соскакиваю в волнении. Меня шатает то ли от выпитого, то ли от хорошей новости, что младший сын хоть с кем-то идет на контакт.

— Наверное, я не спрашивал, — даже не смотрит в мою сторону Донской.

Ленька истуканом всегда, когда я прихожу его проведать. Лежит и просто пялится в никуда, не реагируя на мои вопросы. Но, получается, что есть избранные люди, с кем сын может общаться?

Завтра навещу Лео и попробую у Саши Донской разузнать как дела у моего парня. Дожился, не знаю каким боком к собственному ребенку подступиться. Эх, Аленушка, почему ты нас оставила? Ладно меня… А детей зачем? Трусливо отметаю, что сам нанес решающий удар, легче винить другие обстоятельства. Только трагедия показала, что у жены было слабое сердце. Скрывала, что устает, что бывает отдышка и слабость. Ни на кого домашние дела не перекладывала, белкой крутилась, чтобы нам угодить. Принимали все должным образом, забывая лишний раз поблагодарить…

Теперь наш дом пуст и зарастает пылью. Все еще пытаюсь продлить видимость, что она вот-вот вернется. Просто вышла ненадолго, накинув передник на спинку стула. Мне так легче. Иногда, забываясь, зову вслух и пугаюсь собственного голоса, отскакивающего эхом от стен с нашими фото. Повернуть бы все вспять и попасть в другую реальность, где шлю лесом навязчивую Галю и провожу больше времени с женой, везу семью в отпуск… Когда я в последний раз их возил куда-то? Только о себе думал… Какой контракт заключу выгодный, как отмечу его. Греб только под себя, эгоист проклятый. Думал, что никуда не денутся родные и близкие… Как капля, которая верит, что не она стала причиной наводнения.