– Да, я же обещал. Ты уже родишь вот-вот, надо лететь, мы же решили твою Алёнку на Родине рожать.

– Почему Алёнку? – его энтузиазм заражает меня, чувство скорого полета кажется выходом из тоннеля.

– Ну как, русская красавица, маленькая царевна, кто ж как не Алёнка!

– Ну ладно, Алёнка так Алёнка.

Моя девочка обретает имя, Рублёва Алёна Игнатьевна, вся эта ситуация так смешна и нелепа, что мне не верится, что она происходит со мной, но я не могу об этом думать.

Из Варшавы мы с Владом летим в Анапу, с пересадкой в Москве, во время перелета я чувствую необычайный подъем сил, какое-то возбуждение, мне не верится, что теперь я уже у себя, что рядом только русские люди, что я могу побывать дома, увидеть папу. Кстати, мысль о папе не вызывает трепета, он очень сильно отдалился за это время, я сообщила ему, что лечу в Россию, он не сопротивлялся, но и особого восторга в голосе я не услышала. Непривычно не понимать своего отца.

В Анапе мы с Владом берем машину в прокат, я чувствую, что низ моего живота тянет, но не хочу отступать. Мы садимся в автомобиль, Влад не знает местности, поэтому за рулем я. На улице довольно тепло, я открываю окна, кондиционера в машине нет, едем по залитой солнцем дороге, радио кричит современные мотивы, полоса дороги мчится навстречу.

– Алис, не гони так сильно, не опаздываем.

– Ладно, – миролюбиво соглашаюсь я, сбавляю скорость. – Как думаешь, сумка еще на месте?

– Надеюсь.

Он кладет свою горячую ладонь мне на руку, а я, плохо соображая, еду по практически пустой трассе в сторону нашей виллы. Интересно, как она сейчас? Ведь не стоит так же, как и мы её бросили? Кто-то же её стережет?

– Может, заедем на виллу?

Вопрос срывается сам, Влад пожимает плечами:

– Где вы в медовом месяце были? Поехали.

Я еду, сердце стучит, Алёна стучит ему в такт, едем по ровной дорожке к нашей вилле. Увидев знакомые очертания, забываю дышать, слишком много воспоминаний, и хороших, и плохих. Подъезжаем, ворота, конечно, закрыты. Сигналю, выходит парень в форме, в точно такой же форме, как и у тех ребят, что были раньше:

– Что хотели?

– Мы к Игнату Ивановичу.

Произношу неосознанно, сердце начинает стучать слишком быстро.

– Выехали они, никого нет.

– С кем выехали? – снова неосознанно, скорее рефлекторно.

– С Екатериной Николаевной, с кем же еще.

Не хочу понимать, что значат его слова, сдаю назад, разворачиваюсь и еду обратно. Влад молчит, я тоже молчу, хотя хочется орать. Какая Екатерина Николаевна? Куда они выехали? Как давно тут были? Доезжаю до своего свертка в лес, сворачиваю, еду по заросшей дороге. Будто и не прошло девяти месяцев, будто все было вчера. Мне казалось, что я не помню, где оставила сумку, но нога сама нажимает тормоз, тело само движется к упавшему дереву, вот камень, еще шаги, яма. Раздвигаю мох, сумка. Сумка влажная, тяну замок молнии, пакеты с деньгами.

– Черт побери, сколько денег, это все было в сейфе?

– Ага.

Мешки с деньгами запотели, но купюры чувствуют себя нормально, я раздвигаю их, вот оно! Документы!

– Смотри, все сохранилось! Владик! – трясу документами, будто они и есть сущность бытия, документы, где я не Вероника, а Виктория Каратаева. Складываю все обратно, поднимаю сумку. – Теперь можно в Москву.

– Лис, отдай сумку, тяжелая же.

Забирает сумку, кладет на заднее сиденье:

– Не устала? Давай я поведу?

– Нет, как хочешь, могу и я, едем в аэропорт?

Он кивает, но всё-таки садит меня в пассажирское кресло, я сажусь, оборачиваюсь на сумку, не понимаю, как мы эти все деньги собрались тащить через таможню, но это не важно, главное – у нас есть документы на Викторию, значит, скоро Игнат найдет меня.