– Эй, засранец!

На мгновение я замираю, а затем поворачиваюсь и вижу своего брата, которого здесь быть не должно.

– Шон?

Раскинув руки и широко улыбаясь, он идет мне навстречу.

– Рад видеть тебя целым и невредимым, – говорит Шон.

Мы обнимаемся и хлопаем друг друга по спине.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Подумал, что кто-то должен встретить тебя с последнего назначения.

– Ну я рад тебя видеть, – улыбаюсь я.

– И я рад тебя видеть, мелкий.

Может, я и самый младший, но уж точно не маленький. Самый низкий из нас Шон, но при этом у него самое большое сердце. Иногда мне хочется быть больше похожим на него.

– Знаешь, я ведь могу разрезать тебя от задницы до щеки секунд за десять. Правда хочешь поспорить?

– Не сегодня, – он хлопает меня по плечу, – я приехал не за этим.

– Да?

– Да, мы должны встретиться с Декланом и Джейкобом…

Меня охватывает легкое беспокойство. Обычно мы не собираемся всей семьей. Кажется, мы не виделись все вчетвером с тех пор, как я выпустился из учебного лагеря.

Мы с братьями погодки. За четыре года моя бедная мама родила четверых детей и провела следующие семь лет за воспитанием четверых мальчишек, не отличавшихся хорошим поведением. Мы с братьями были неразлейвода – особенно во всем, что касалось шалостей. Сейчас, правда, нас развело по разным сторонам, и видимся мы чаще всего по отдельности.

– А где вы встречаетесь?

Шон некоторое время молча сжимает челюсти и наконец тяжело вздыхает:

– В Шугарлоуфе[5]. Наш отец мертв. Пришло время вернуться домой.

– Теперь все кончено, – говорит Деклан, глядя на яму, в которой покоится гроб.

Мы находимся на старом кладбище, где однажды разбили несколько надгробий во время ночных посиделок у костра. Что сказать, мы были идиотами.

Вокруг тихо, воздух наполнен обычными для фермы запахами: немного навоза и дыма и гораздо больше – сожалений. Я думал, что теперь, когда отец мертв, мне станет лучше, но нет – я чувствую лишь гнев.

– Не все, – напоминает Шон. – Нужно еще решить, что мы будем делать с фермой.

– Сожжем, – бесстрастно говорю я.

Одно только нахождение здесь вызывает у меня нервный зуд. Кажется, будто он все еще где-то здесь: наблюдает за нами и готов в любой момент обругать или пустить в ход кулаки. А тайна, которую мы все храним из-за него? Черт, кажется, она снова пытается меня задушить.

– Коннор прав. Хотя лучше было бы сжечь ее прямо вместе со стариком, – присоединяется Джейкоб.

Я мысленно соглашаюсь с ним. Когда-то наш отец был хорошим человеком. Он любил своих мальчиков, жену и ферму, всей душой отдавался семье и любимому делу. Но затем мама умерла, и мы в одночасье потеряли обоих родителей.

Пропал тот добрый, веселый и трудолюбивый мужчина, научивший меня кататься на велосипеде и рыбачить. На смену ему пришел беспросветный пьяница, для выражения ярости использовавший кулаки.

Боже, как же он был зол. На всех и все вокруг. По большей части на меня и братьев, ведь мы напоминали ему о женщине, которую он безумно любил и которую Бог слишком рано у него забрал. Как будто мы не горевали по лучшей маме на свете.

– Эта ферма, – качает головой Деклан, – единственное, что папаша нам оставил, и она стоит миллионы. К тому же здесь развеян прах мамы. Нам нужно, как и раньше, проявить терпение и попытаться продать ее. Или, может, кто-то из вас хочет здесь поселиться?

– Черта с два!

Не хочу иметь с этой гребаной фермой ничего общего. Поскорее бы избавиться от нее, чтобы больше не было повода возвращаться в Шугарлоуф.

Братья хмыкают, потому что согласны со мной.

– Хорошо, тогда мы все должны встретиться с юристом в течение недели, чтобы продать ее к чертовой матери.