На сей раз он улыбнулся искренне и открыто, и сердце Арабеллы дрогнуло.

Это воспоминание из детства, которым с ней поделился Лис, заставило увидеть в нем не просто красивого мужчину, продающего себя за деньги, а человека с прошлым, живого, тоскующего о свободе и семье. Не только Дракона держали здесь против воли — каждый курто в «Шипах» был пленником, жертвой чудовищной несправедливости и жестоких законов Имании.

Душа Арабеллы наполнилась жалостью. Теперь она смотрела на Лиса совершенно по-другому. С теплотой и сочувствием.

— Ты сказал, что оборотень. А в какое животное умеешь обращаться?

До «Закона о поганой крови» Имания славилась разнообразием рас. В горах жили рогачи. В человеческом облике от лба у них отходили длинные костяные наросты, иногда прямые, иногда закрученные спиралью. По ночам эти существа обращались в зверей с копытами и длинной густой шерстью по всему телу.

На острове недалеко от материка обитали драконы. У берега нередко можно было встретить русалку или тритона — раньше, не сейчас. Сейчас все, кого нельзя было назвать чистокровными людьми, прятались в системе горных пещер, в непроходимых, густых лесах, глубоко на дне океана, боясь попасть в лапы карателям.

Арабелла слышала о волчьих кланах, о людях, способных становиться огромными огненными птицами, о племени тигров-альбиносов, черных и рыжих ягуаров, о народе нагов и гильдии колдунов-воронов. Она знала, что где-то на юге Имании раньше жили эльфы, а на севере — гномы, маленькие человечки, чьи бороды подметали землю.

Слышала о многих, но не видела никого. С некоторых пор увидеть грязнокровца можно было только в таких вот домах терпимости.

— Я из племени Бурых лис, — улыбнулся Лис, и Арабелла удивилась, как не догадалась об этом сама.

Похож. Если подключить воображение, он действительно похож на этого хитроватого рыжего зверька.

— Видела бы ты меня в животном обличие, — улыбнулся курто и взглянул на Арабеллу игриво. — Такая мягкая, пушистая шерстка. Тебе бы понравилось меня гладить.

Девушка покраснела.

— Но… — Улыбка Лиса померкла, и он красноречиво постучал пальцем по антимагическому ошейнику на горле. — Впрочем, ты все равно можешь меня погладить. — Вид его снова стал озорным. — Если хочешь.

Щеки Арабеллы запылали ярче. Она притворилась, что не поняла намек.

Некоторое время они сидели молча. Говорить, собственно, было не о чем. Арабелле хотелось узнать о прошлой, свободной, жизни курто, о его родителях, семье, но спрашивать и этими расспросами бередить душевные раны, она не решалась. И так известно, что бурых лис почти истребили, а те немногие, кто сумели спастись, сейчас были в бегах, пряталась в самых укромных и темных норах.

Или развлекали клиентов в мужских и женских домах терпимости.

— Уезжаешь? — спросил Лис, заметив в углу чемодан Арабеллы.

— Да, — соврала она, смутившись.

— В новую жизнь? — ухмыльнулся курто, еще вальяжнее развалившись на диване.

— Можно сказать и так. В новую жизнь, — на последних словах ее голос дрогнул.

— Ты, наверное, студентка какого-нибудь элитного института магии, где учатся только самые талантливые волшебницы. Самые талантливые и красивые. — Лис подался ближе. Оперся локтем на боковину дивана и взглянул на Арабеллу, положив подбородок на раскрытую ладонь. — А можно вопрос? — Зеленые глаза в обрамлении золотистых ресниц сверкнули лукавством.

— Можно, — после небольшой паузы неуверенно ответила Арабелла.

— Нескромный, — уточнил Лис, и в его широких черных зрачках заиграли бесята.

— Если очень нескромный, я не буду отвечать.

— Какие мужчины тебе нравятся? — Он выпрямился, демонстрируя собеседнице свой идеальный мускулистый торс, не прикрытый ни клочком ткани. Затем потянулся, показывая гибкость тела, и мышцы под россыпью веснушек напряглись, став рельефнее. — Рыжие нравятся? Рыжие как огонь. Яркие и темпераментные.