– Верка, чё копаешься?! Одну тебя ждём! – крикнула мать сердито. Её голос жестоко вернул дочь в настоящее.

– Да иду я! – заворчала девочка, очнувшись от воспоминаний.

Верку в семье часто обзывали копушей. Собиралась она долго, переключая внимание с одного на другое. То вспомнит что-то, то ей надо срочно что-то записать.

А время-то идёт.

Мать с вилами наперевес и Ася в резиновых сапогах, держа вёдра с туго скрученными мешками под картошку, ждут в дверях.

Верка взяла ведро, надела рюкзак с провизией на плечо и все трое отправились на поле. Бабушка осталась дома – на хозяйстве. Рвалась с ними, помогать, но возраст уже не тот, да и здоровье. Чуть понервничает или от перенапряжения – давление поднимается.

До поля – километра два. По пути девчонки с матерью успевали поговорить обо всём и ни о чём, посмеяться и поссориться несколько раз из-за какой-нибудь ерунды.

Дойдя до своей картофельной плантации, тут же принимались за дело.

Обхватывая правой рукой раскидистый куст картошки, мать подкапывала лунку за лункой, выворачивая на поверхность ровные ярко-желтые клубни. Девчонки собирали их в вёдра и ссыпали в мешки.

Мать не щадила себя и такой же беспощадной была по отношению к детям. Работали без остановки, за весь день делая только пару перерывов, чтобы перекусить.

Картошки было много. Новый сорт. Веркина мать называла его «китайский». Папка сам развёл его из нескольких килограммов покупного.

Картошка была вкусная и хорошо хранилась до следующего урожая. Её хватало и на еду – забивали погреб в доме и подвал в гараже. Ей кормили скот: коров, поросят, куриц, гусей, коз.

Хозяйство держали большое. Тоже «имперские» замашки с прошлой жизни, когда в доме были крепкие мужские руки, и не одни.

С хозяйством бабий батальон во главе с бабушкой, Анной Александровной, научился справляться. Зато мясо, молоко, сметана с маслом, яйца и овощи были свои. В погребе стояли по двадцать банок маринованных огурцов, помидоров, всякого варенья. Даже в самые голодные девяностые годы, когда в магазинах ничего не продавалось и денег никому не выплачивали, их семья не жила впроголодь, и со своего хозяйства выручала небольшие деньги, продавая молоко, сметану или ту же картошку по весне. На рынке стоять не надо было. Покупатели сами приходили домой.

Работы Верка не боялась. Она успевала и помогать, и учиться на отлично, и на секцию по баскетболу сбегать три раза в неделю, да ещё и с друзьями во дворе поиграть. То же самое можно сказать и про Асю, только вместо баскетбола она ходила на кружок шитья и училась не так прилежно.

После смерти папки Верка и Ася быстро повзрослели.

Был ли у них другой выбор? Бабушка – немолодая, мать ушла в себя и стала холодной и отрешённой, и только изредка выныривала из этой своей отрешённости, чтобы потом опять в неё окунуться с головой. К этому ее состоянию девчонки тоже привыкли.

Нет, выбора у них не было.

– Соберитесь, тряпки! – кричала она девчонкам, передавая очередной пас.

Проигрывать Верка не умела.

Она не сдавалась, даже когда табло показывало 10:02 и до конца матча оставалось несколько минут. И тогда она играла так, будто у команды есть шанс изменить ход игры.

За волю к победе и бешеную энергию ее и любили в команде – не зря ж выбрали капитаном.

Верка заражала своим энтузиазмом, но и раздражала всех вокруг тоже. Она не могла сдержать своей досады и злилась, что игра не шла. Команда сделала всё, чтобы сравнять счёт. Но не всегда получается, даже если сильно стараешься.

Прозвучал финальный свисток.

Верка сжала кулаки – уже не от злости, а от обиды – ну не могла же она прямо здесь, на поле, взять и расплакаться, как маленькая девочка. Именно этого ей хотелось.