Через два часа вся семья сидела за столом.

– Ну, сынок, война дело мужицкое. Ты воюй честно и с умом. Воротись домой, один ты у нас с матерью сын. – Андрей Васильевич хотел произнести ещё что-то, но слова как будто не шли ему на ум. – С богом, сынок, – только и сказал, бороду погладил.

Верка выбежала во двор, а потом за калитку. И села там на большом валуне у забора. Все эти дни она просто смотрела на взрослых и думала про войну. Папа был на войне. Фотография у него есть. В гимнастёрке сидит. Такие же, как и он, солдаты рядом, улыбаются в пышные усы. Папа вспоминал, как повели их фотографироваться внезапно, без предупреждения. Оттого и форма на нём мятая. Не успел привести в порядок. Но он никогда не рассказывал, как это, когда война. И мама тоже.

А с того дня, как по радио сообщили, что немцы напали, всё село как будто оцепенело в общем горе. В каждом доме кто-то уходил на фронт. В каждом доме лились слезы.

Шурик неслышно подошёл к Верке, присел рядом и обнял её. Верка не выдержала и разревелась, уткнувшись в плечо брата.

– Шурик, родненький мой, давай ты не поедешь никуда? Может без тебя справятся на войне те, кто взрослый? – еле выговорила она.

– Верушка, я должен.

– Но почему???

– Потому, что я уже взрослый.

Шурик поцеловал сестрёнку в макушку, ещё раз обнял.

– Пора мне, Верушка. Сейчас в Заинск поеду, а там куда уж пошлют воевать.

Закинул мешок на плечо и пошёл по дорожке.

«Сейчас зайдёт за угол и больше никогда-никогда не вернётся», – подумала Верка и заплакала ещё сильнее.

Шурик действительно дошёл до угла, обернулся и вдруг побежал обратно. Верка спрыгнула с камня и бросилась навстречу. Брат раскинул руки и поймал девочку.