И я выхожу с почтамта почти с той же болью, как тогда: можно ли так по живому? Эти стихи сочинялись до, детские вирши, и такое насмешливо-холодное – той, кого любишь?
«Не слышу твоей реакции на разбор твоих стихов.
Ты во всем согласна?
Ты ни с чем не согласна?
Ты хотела бы что-то защитить? Лучшая, однако, защита – качество последнего цикла!» И рисунок на телеграфном бланке: удав и внутри него кролик. Да, по Сент-Экзюпери, о котором мы тоже говорили в тайге. И сопровождение:
Но ведь он пытался научить. Качественный скачок уже произошёл, случился, а я упиралась… не хотела скачка, не хотела, чтобы меня тащили с такой скоростью вверх.
Вот в чём штука – я пыталась отстоять себя. Уже началась оборона на грани нападения. У меня не стало опоры ни в ком и нигде, а его любовь уж никак не могла быть опорой.
Самые сильные удары – откуда не ждёшь.
Качественный скачок в эволюции? Могла ли школьница – даже если уже читала философию на двух языках – освоить книги, которые он ей присылал?
– Да я простую алгебру не могу понять, не то что твою кибернетику, – пыталась шутить.
Немедленно следовало разъяснение на телеграфном бланке, что такое логарифм. А его виртуозные издёвки!
«Средне-интеллигентная семья. Сумерки. Квартира. Две испуганные женщины: тайга, метеорит… непонятно. И вдруг телефон. Кому идти к аппарату?!»
Тут же понимал: перехлёст. И тогда:
«Нет второго человека, с кем бы мог обо всём говорить. Целую тебя, моя маленькая леди».
Марсианин рвался на части. Меж собой и другим… Меж человечностью и другой планетой.
Я, как спасенье в эти дни, вспоминаю мою тайгу. Нашу тайгу.
Мы вчетвером пошли на гору недалеко от изб, и пробыли всю ночь. Мы и две наши спутницы, включая Подругу.
Костёр на вершине. Огромная звезда над горизонтом. Над великим болотом, где зыбун и загадка, и столькие из наших пробовали найти хотя бы ключ.
Непонятная огромная звезда…
Объект на горизонте. Он вбивает колышек, и мы всю ночь отслеживаем продвижение Объекта относительно колышка.
О наша Диаспора! Мы искали чуда и там, где не было его.
Оказалось – было просто противостояние Марса!
Но мы не спали всю ночь – Ему так хотелось увидеть НЛО, и Он его увидел!
Прожжённый рукав роскошной телогрейки, обнаруженной на чердаке избы. Модная, в талию, синяя телогрейка. Бесценная в те последние дни августа, когда вечная мерзлота проникала почти в сам воздух.
Даже в маршрутах по скверной погоде: в небе промозглом хоть бы окно. Бог эвенкийский на буром болоте, сделай, чтоб это не было сном. Я у тебя ничего не просила, мимо ходила, жертв не несла. Только не в наших отмеренных силах, бог деревянный, эти дела. Эти слова в непроснувшемся лесе: спи, на рассвете мне уходить. Значит, бывает, как в книгах и песнях? – Значит, бывает, – эхом в груди. Знаю, что это уже не отбросить, в памяти недрах не схоронить. Жертвы приносим – тем, кто не просит. Всю нашу веру, все наши дни.
Это были последние наши дни: ещё там, все ещё там…
Когда я знала его: поэтом. Рыцарем. И даже авантюристом.
Последний перегон – самолётом. Мы в центре большого города. Каково видеть блага цивилизации после двух месяцев тайги?
Клетка с арбузами. Встаём в очередь. Одна из женщин – ему: да помогите же выкатывать, продавец не справляется!
Он… по внешности почти бич… обросший, в таёжной одёжке. Такого не было ещё слова – бомж. Лезет в клетку, начинает выкатывать в сторону весов. И вдруг подмигивает мне. Суёт под полу телогрейки большой арбуз – и…
И я его догоняю уже за углом. И мы хохочем на весь центральный проспект.