Наша армия тогда действовала вопреки даже собственному правительству и президенту Ельцину, которого положение марионеток как раз устраивало. Генералы, принявшие решение начать операцию, президента в известность не ставили почти до самого конца. Так русская армия и составлявший ее русский народ дали понять всему миру: колонии из нас не получится, как ни старайтесь.

Стоит ли говорить, что, если мы хоть немного дадим слабину, к нам снова применят японскую модель, а если получится – то и с ядерными ударами. Западные стратеги уже один раз проглядели возвращение России к самостоятельности. Второй раз они подобной ошибки не сделают.

И все же среди тьмы 90-х были светлые проблески – в довольно неожиданных местах.

Посреди идеологического обстрела достойно показала себя довольно скромная область искусства – русская развлекательная литература. На долгие годы массовое чтиво, от которого воротили нос «серьезные» литературные критики и ценители, стало едва ли не единственным прибежищем патриотических деятелей культуры – тех, кто не хотел смириться с ролью подмастерья у «белых господ». Пока считавшийся «серьезным» писателем Виктор Пелевин учил нас, что «цель существования России – превращение солнечной энергии в народное горе», авторы космоопер, детективов и боевиков пытались говорить об обратном. О том, что быть русским – честь и ответственность. Много было написано слабого и наивного, но была и крепкая, качественная беллетристика и даже выдающиеся вещи вроде романа «Время московское» Александра Зорича.

Но примечательнее всего, что падение СССР привело к бурному росту в нашей литературе отдельного жанра – так называемого попаданчества, где герой – наш современник, попадающий в прошлое и предотвращающий разрушение страны.

Над попаданцами смеялись московские эстеты, по ним не снимали фильмов – члены влиятельных кланов, распиливших финансы, не давали на это денег. Мечтать о спасении СССР на телевидении и в кино было не модно и почти что запрещено. Но так называемая массовая литература, которая потому и массовая, что отражает чувства и желания народа, породила сотни произведений об этом. Ее авторы коснулись темы, которой боялись богема и интеллигенты. Они говорили о том, какую страшную потерю мы пережили. И о том, что любой ценой нынешнюю ситуацию надо исправить.

Не только духовно и интеллектуально, но и физически мы тогда подошли к самому краю. Я прекрасно помню мрачный и тревожный фон моего детства – Первую и Вторую чеченские войны.

Нынешнее поколение не так уж много знает о том недавнем конфликте. Тем более что он заслонен нынешней войной, которую Россия ведет уже не против кучки сепаратистов, а против всего натовского колосса. Тем не менее война в Чечне была самой жестокой со времен Второй мировой. А главное, Россия была тогда совсем другим государством, находилась в глубоком кризисе и без всякой войны еле-еле удерживалась от распада. К тому же с другой стороны фронта достаточно быстро стали выступать отнюдь не только одни чеченские националисты. К ним присоединился международный исламизм, а заодно целый букет русофобских группировок – украинских, прибалтийских и так далее.

К той войне мы были совершенно не готовы. Частью западного колониального проекта, которым являлась Россия 90-х, был развал силовых структур. Российская армия на момент начала боев находилась буквально на грани голодной смерти. Офицеры отправляли солдат разводить огороды на территориях частей, буквально сажали картошку на полигонах, чтобы на следующий год было чем прокормиться.

У власти тогда находилась насквозь русофобская, прозападная группировка, не стеснявшаяся откровенного воровства. С самого начала у чеченских боевиков были покровители во властных структурах в Москве, прекрасно на этой войне заработавшие.