Вера, воля и земля Александр В. Великанов

Эта планета слишком мала для России.

Юрий Мамлеев

Осенью 2012 года я совершил самый крутой вираж в своей жизни. Уволился с работы, которой отдал 5 лет жизни, и переехал из Владивостока в Бангкок, столицу Королевства Таиланд.

В те годы, в начале 2010-х, переезд за границу не означал политического жеста. Времена были совсем другие, доллар стоил 32 рубля, Медведев летал в Калифорнию и встречался там со Стивом Джобсом. Причина моего отъезда была куда проще – я хотел посмотреть мир. Жить в экзотических странах, ходить в походы по джунглям, встречать людей с разных континентов, работать в международных коллективах. Мой первый брак к тому времени разваливался, и терять было все равно нечего.

Все довольно быстро начало сбываться. Тайская столица оказалась великолепна, а новая работа в стартапе хоть и заставляла попотеть, но и скучать не давала.

Но у этих захватывающих перемен оказался неожиданный побочный эффект…

В свои 27 лет я впервые оказался совершенно один посреди незнакомой страны: без любимой женщины, без родителей, без родственников и друзей. Без привычной культурной и рабочей среды.

Это привело к полной переоценке представлений, всего, во что я верил. Мне казалось, что перестали действовать любые правила, идеи и законы. Я пришел к своеобразному кредо «личного анархизма». Как потом оказалось, это был нередкий взгляд среди мыслящих путешественников того времени. Личный анархист отвергает любые рамки, законы и правила морали – конечно, в тех пределах, в которых это можно сделать, не попадая в тюрьму. Находясь между государствами и имея международный статус, он может позволить себе это гораздо больше, чем обычный, оседлый человек.

Тем более что скоро я выпал даже из рабочего коллектива – стал работать удаленно и заниматься инвестированием.

В таком моральном вакууме я прожил два года. Это было одновременно страшно и восхитительно – словно висишь над бездной. Есть такая восточная медитация: когда представляешь, что стоишь абсолютно одни в темноте над бездонной пропастью. Ощущаешь, что, кроме тебя, не существует ничего во Вселенной, да и самой Вселенной тоже нет. Только крошечная точка – твое сердце, стучащее среди тотальной пустоты…

Впрочем, довольно скоро что-то стало эту пустоту нарушать. Я начал осознавать, что ценности очень даже существуют, причем внутри меня самого. Когда ты порвал со всем и от всего ушел, ты внезапно оказываешься лицом к лицу с базовыми человеческими свойствами. Я не просто точка над пустотой. Я возник не в вакууме.

Я – русский человек, по крови и по культуре. Я вырос в огромной стране с богатейшей многонациональной культурой. В России.

Совершенно внезапно для самого себя я ощутил под ногами почву, крепкую северную почву моей страны. Даже тут, в чужом государстве у экватора, со мной была Россия – в моей крови, в моем языке, в моих привычках и жестах, в том, чему учили меня с детства.

Даже если бы я мог со всем этим порвать (что вряд ли), я понял, что не хочу этого. Это – часть меня, моя сила, опора, на которой все остальное строится.

Неожиданностью это стало потому, что в те дни я был максимально далек от любого патриотизма. Больше того, уезжая, я планировал порвать не только с не удовлетворявшей меня семьей и работой, но и всей страной, со всеми доставшими уже проблемами. Немало было в моей голове откровенно русофобских, западнических идей, которыми активно кормили нас все 90-е и бо́льшую часть 2000-х, – время моего детства и юности.

Но как только я попробовал все это сделать, оказалось, что все наоборот: мои происхождение, культура, национальность – огромный источник силы, энергии, опора в борьбе с проблемами жизни. Отказаться от них – значит страшно ослабить себя, превратиться в жалкое, призрачное существо. Примеры подобных «привидений», переставших быть русскими и не ставших никем, периодически встречались в те годы среди переехавших за границу. Они вызывали жалость и что-то вроде брезгливости.

Удивленный этим открытием, противоречащим всему, во что было модно верить среди «продвинутой» части российского общества, я постарался разобраться: что такое на самом деле национальная идентичность? и чем именно мы, русские, отличаемся от остальных народов?

Постепенно я набрал богатый материал для сравнения. В Бангкоке мне в какой-то момент надоело, и я двинулся дальше: за 8 лет успел побыть резидентом 3 разных государств. Монархический Таиланд, коммунистический Китай, демократический натовский Кипр…

А еще каждый год я приезжал в Россию, даже когда для этого требовалось почти сутки трястись в самолетах по пути из Южной Америки. Я видел, как с каждым годом меняется жизнь, по большей части к лучшему, по сравнению с тем, как было до моего отъезда. Я жадно общался с людьми, впитывал, что они говорят. Даже когда многие из новых понятий и выражений были для меня, живущего за границей, не очень понятны.

Тем временем наступила новая эпоха – Россия вошла в период острого противостояния с Западом, жестокой борьбы за право быть Россией.

На глазах к нам, русским, менялось отношение за границей. Раньше для выходцев из США и Европы мы были чем-то экзотическим и потому интересным, пусть и немного смешным из-за голливудских штампов. Теперь же с каждым годом я все больше ощущал злобу, обиду и страх со стороны европейцев и американцев.

А самым странным было то, что и многие выходцы из России начали повторять обвинения в адрес самих себя, ругать собственную страну и отрекаться от нее. Количество «привидений» среди россиян за границей росло по экспоненте.

Одни мечтали попасть в обетованные земли Запада, другие начинали косить под жителей Востока, в комичной попытке переродиться в тайцев или японцев. Все это выглядело смешно и страшно. Я начал ссориться с прочими «экспатами» из стран бывшего СССР.

Для меня, переживавшего в этом время диаметрально обратный процесс, это было чем-то вроде шока. Я, наоборот, даже живя на экваторе, все сильнее ощущал мощные корни, соединяющие меня с землей Севера, питающие меня и вдохновляющие на все, что я делаю. Мне стало очевидно, что по глубине культуры, языка, традиций и морали Россия превосходит страны Запада, хотя и уступает им в плане яркой массовой культуры.

За годы жизни в Азии я глубоко погрузился и в тему Востока, в многотысячелетние культуры Китая и Индии, но не с целью сделаться индусом или китайцем (что все равно невозможно). Наоборот, я ощущал эти древние очаги человечества, как что-то глубоко родственное России, как стране, на две трети расположенной в Азии.

Все это еще больше подстегивало мои попытки разобраться в том, что происходило и происходит между Россией и окружающим миром. Я начал изучать историю этих отношений – от Древней Руси до холодной войны и перестройки.

В 2020 году я вернулся в Россию после 8 лет за границей и 3 стран проживания. Меня обрадовало то, как изменилась страна, – очень заметно, что люди стали жить лучше. Многое удивило и смутило, особенно в общении с так называемым продвинутым и креативным сословием. Но в целом как же это было здорово – вернуться домой!

Когда «грянул гром» в феврале 22-го, я, как и большинство из нас, был в полной растерянности. Спустя месяц после начала СВО западные банки заблокировали все переводы в Россию – я лишился большей части доходов. Пришлось резко перестраивать свою работу и образ жизни.

Но одновременно с этим начала меняться Россия, и скоро стало понятно, что многие из перемен – в лучшую сторону. А главное, вопрос о том, что значит быть русским и для чего существует наша страна, теперь занимает не только меня. Поиск нашей идентичности стал одной из задач государства и любимым предметом многих интеллектуалов.

Я решил, что тоже должен высказаться. Начал писать этот текст.

Когда-то мне казалось, что для патриотизма не нужны сложные рассуждения. В конце концов, ведь это очень простое, базовое чувство – просто часть самоуважения. Если уважаешь себя, не можешь не относиться хорошо и к своим близким, своей культуре, своей стране.

Увы, для многих это не так. Мы живем во времена, когда базовые понятия – мужчина, женщина, Родина, вера, мораль – прошли несколько кругов разрушения. Где-то это были справедливые сомнения выдающихся писателей и мыслителей, где-то – откровенный идеологический саботаж с целью построения некоего «нового мира».

Этот упадок Запад много лет транслирует во все части света, включая Россию, и имеет для этого огромные мощности. Чего стоит один Голливуд!

В этих условиях патриотическую позицию нужно обосновывать и защищать.

В наши дни унижаться, ненавидеть и ругать Россию очень легко. Западом и его слугами создана мощная идеологическая платформа и готовые методички по ее распространению. А вот быть осознанным патриотом – ой как непросто. У нас нет единой программы, приходится вести сложную интеллектуальную работу, чтобы ее построить.

Не говоря уже о том, что защитить любую идею гораздо труднее, чем ее раскритиковать. Нет ничего проще, чем презирать, ненавидеть и проклинать, – для этого не нужно думать и уж подавно что-либо знать. Так что на идеологической войне наш меч сейчас намного тупее вражеского. Нужно сообща это исправить, и это очень непростая задача – впрочем, лично для меня именно в этом ее привлекательность.