– Я не просил у него разрешения, – хитро улыбнулся Егор и в ответ на мой встревоженный взгляд добавил: – Мы быстренько сейчас посмотрим, что нужно, и я верну все на место. Он ничего не узнает.

– Ладно. Проходи в зал, я варю кофе.

Егор промаршировал в комнату. Здесь он покружил на месте, примеряясь, где бы приземлиться с документами, и аккуратно положил рюкзак на диван.

Пока он не видел, я украдкой наблюдала за ним. Парень осмотрелся: окинул взглядом тонкую тюль и плотные горчичные шторы, что висели яркими колоннами на фоне белых стен; повертелся у моего длинного рабочего стола, где сейчас стоял открытым мощный ноут, колонки, органайзер с тетрадями и стопка книг; ткнул цветные подушки на диване и ухмыльнулся.

– Все-таки сразу видно женская квартира… – громко, так, чтобы я слышала на кухне, заметил Егор.

– Женская? – сощурившись, спросила я, выглядывая из-за дверцы холодильника.

– Ну да… Мягкий ковер, яркие подушки на диване, всё такое стильное, дизайнерское. Парни так не заморачиваются. А если и заморачиваются, то у нас всё серое, чёрное и металлическое, – пояснил Егор.

– Ну вот… А ты мне только начал нравиться, – протянула я, выходя с подносом из кухни.

Егор рассмеялся.

– Что?

– Все парни и девушки одинаковые, да?

Егор достал толстую стопку папок, файлов и конвертов из рюкзака и раскладывал их веером по ковру. Я откатила подальше от бумаг журнальный столик, передвинув его ближе к парню, и поставила на него поднос с кружками ароматного кофе, сливками и пакетами конфет.

– Разные, конечно, но есть определенные характерные черты, которые свойственны всем вам: эмоциональность, например, чисто женская бывает. Гормоны там, критические дни. Парни так себя не ведут. У нас как-то все стабильнее с настроением и желаниями.

– Туше, – сквасила я недовольную мину.

И опять он рассмеялся, запрокинув голову.

– Отлично, но я всё равно – протестую! – я картинно ударила кулаком по журнальному столику, но легко и беззвучно так, чтобы не опрокинуть посуду. – Мы ж ни в чьем не виноваты…

– Какие ваши доказательства? – коверкая голосом громко подыграл он мне.

Я в голос расхохоталась – бесподобные фильмы девяностых! В поисках аргумента я наспех схватила кофе, от чего тот опасно качнулся в кружке:

– Кофеинум! – Егор усмехнулся и одобрительно указал на меня пальцем. Вытерев слезы, я продолжила: – А если серьезно, ты не прав. Я бы не настаивала, но этот бытовой сексизм так незаметно въедается в нашу жизнь, что я не могу промолчать, – начала я. – У него накопительный эффект и он разрушителен: особенно во время конфликтов. Вся наша…и не наша культура, кино или банальные анекдоты навязывают этот стереотипный образ женщин, – я заметила, как Егор поджал губы. – Ты, наверное, думаешь, что я из этих орущих на каждом углу феминисток? Нет. Я считаю их слишком радикальными, но повод у них правильный и благородный, и я готова его поддержать, – Егор закатил глаза и согласно качнул головой. – Все мы, и мужчины, и женщины – сложные уникальные существа. Такова природа нашего биологического вида. Даже двух таких одинаковых не существует. Конечно, я не исключаю влияния культуры, среды взросления, навязанных с детства социальных норм, конформизма и прочего. Это может приводить к тому, что мы похожи в чем-то. Но чаще всего – это не «все женщины одинаковы», а мужчина, который так считает, загнан в рамки одной и той же модели поведения: он либо проецирует на окружающих женщин привычный ему образ или привлекает к себе один и тот же тип партнерш. Надо воспитывать в себе критическое мышление и каждую женщину нужно изучать – мы многослойные, сложные и раскрываемся по-разному, – сильно жестикулируя, закончила я и выдохнула. – Рядом с тобой я себя такой душнилой чувствую, – смущенно заключила я.